— Значит, есть что-то еще. Надо копать лучше. Через пару дней загляни к Яше и Лео, поговори. Пусть расскажут свои теории. А пока, отправлю-ка я тебя к техникам и в центр управления. Нас интересуют те, кто своими глазами видел корабль и трупы. Поговори. У меня уже появились наметки, хочу пробить кое-какую информацию и подцепить ниточку. Возможно, нашим следующим шагом станет допрос Альберта. Еще, кому-то из нас придется пообщаться с зообиологами, и психологом. По поводу Лерочки же… Девица поведала любопытную историю. Когда Шауров получил официальные полномочия, он уже почти семь лет проработал здесь и занимал должность заместителя начальника станции. Ему пришлось помотаться от Януса до Эзаруса и Земли не один раз. Он действительно сумел добиться для станции солидных субсидий, приезда молодых, перспективных сотрудников — нового статуса, короче. Может, наш друг поначалу и казался дурачком, да только хватка у Альберта определенно есть. Население станции разделилось на два лагеря. Тех, кому он по личным причинам несимпатичен и тех, кто увидел, благодаря Шаурову, свет в иллюминаторе. Понимаешь, люди, фанатично преданные своему делу, готовы закрыть глаза на что угодно, лишь бы иметь возможность этим самым делом заниматься. Яков Синицын, которого ты знаешь, как Яшу — именно такой. Талантлив, умен, немного не от мира сего. Подобные ему люди вообще не видят дальше своего носа. Почему он-то не любит Альберта? А ведь не любит же. И Леопольд тоже. Лерочка, та птичка новая, три года на станции. Так вот, моя пташка на ушко нашептала, что у Альберта некоторое время назад сформировался тесный кружок доброжелателей, но после происшествия он стремительно распался. В ту кучку избранных входили: небезызвестная тебе Дана Лингова, психолог, некто Ивор Джерски, и господа из отдела снабжения, те, кто по роду деятельности часто связываются с Землей. Их имена я уже знаю. Кристиан Вайдер уволился до инцидента по собственному желанию. За полгода 'до', будем точны в деталях. А Милан Калевский, бывший в ту пору правой рукой Шаурова, разжалован в рядовые сотрудники, переведен на должность практически завскладом, — Митька ткнул в плечо Богдана пальцем, — а был до того, между прочим, не больше ни меньше — контактер. Зачем на станции такие специалисты, если планета неконтакт, а? Оба господина прибыли сюда одновременно с Альбертом из его последней поездки на Землю. Вайдера разыскивают, позже сообщат докладом подробности.

— Откуда твоя птичка столько всего знает? — спросил Дан, одолеваемый скепсисом.

— Была любовницей Кристиана. Он ее бросил на станции, ну, а обещал, как водится…

— Мить, а если Лерочка тоже рассказала только то, что хотелось?

— Естественно, — Пелев поднялся и бодрым шагом направился к двери, — тебе и выяснять. Денек передохни, пусть уляжется муть. А там по списочку. Сначала к Яше с Лео, затем в центр, к техникам. А я еще раз проведаю службу безопасности. После встречи в лаборатории отчитаешься. Отдыхай.

Когда Пелев ушел, Богдан позволил себе немного расслабиться. Дружба дружбой, а тапки врозь. Он развалился в кресле и закрыл глаза. Ситуация виделась все более запущенной и запутанной. Доказательств пока что ноль, идей не так много, а человеческий фактор порядочно портил кровь. Еще и Пелев раскомандовался. Нет, понятное дело, опыт у него в таких делах солиднее, гонору больше и хватка бульдожья. Только и Дан мальчиком на побегушках быть не привык. Шептунов выпрямился и решительно потянулся за свернутой в трубку мобилкой. Нечто среднее между полноценным компьютерным устройством и пишуще — рисовальной машинкой. Он стряхнул несуществующие крошки со стола, развернул тонкий пластик экрана и положил на матовую поверхность. Ткнул стило в синий кружочек. Экран едва слышно пискнул и засветился ровным светом. Дан принялся чертить схемы. Приблизительно через полчаса весь виртуальный листок был расчерчен линиями и исписан именами. Со стороны всё это напоминало загадочную инструкцию по сборке механической кофемолки, вложенную в коробку с ручным сканером.

Богдан устало потер виски: 'Хрень какая-то получается', - подумал он. — 'Ладно, положим, всяко бывает. Альберту срочно нужно достать денег. Отказали ему в субсидиях. Что полезного на Янусе? С паршивой овцы хоть шерсти клок? Здесь, как и везде работают четкие законы, которые запрещают любую самодеятельность. Планета активно развивается, уровень прогресса — условное средневековье, исключая нестандартные явления, типа паровоза, пароходов, нестыковок исторически — эволюционных. Но это не показатель. Если были колонисты, это их наследие. В теории, через какое-то время разрешат осторожные контакты. Исключительно специалистам, с многочисленными оговорками. Но, проблем Альберта сейчас это никак не решает. Туристы на станцию гурьбой не полетят, шутка ли — год туда и обратно. Полезные ископаемые, уникальные данные, состав воды? В пределах среднестатистической нормы. Торговля живым товаром запрещена давно, в открытую пойти на преступление — посадить себя до конца жизни за решетку. Что остается? Найти пару ушлых товарищей, которые помогут включить в игру либо фанатиков, рассчитывающих малой кровью удержать станцию на плаву, либо жадных до денег типчиков. Дальше? Дальше, обязательная связь с заинтересованной стороной. Кому интересно? Если единственная ценность Януса — шантийцы, то, скорее всего науке, там и денег крутится достаточно. Посулить генетически уникальный материал, замечательную регенерацию, приспособляемость, да мало ли, что там внутри у аборигенов. Если они столько стоят, заказчик заплатит не дрогнув. Предположу, что так и было. Почему на самом Янусе не подняли панику? Что там вообще произошло в тот момент? Почему никто на станции не зафиксировал изменений в мировоззрениях и восприятии действительности поселенцами и аборигенами? К ним впервые за три тысячи лет спустились боги на огненной колеснице — и такое безразличие? Я должен выяснить. Не сходится это никак с записями наблюдений по Янусу того периода. Некоторое волнение. Некоторое? А ведь должны были быть зафиксированы новые данные. Главной же загадкой остается вопрос, лежащий как бы на поверхности. Почему произошло ЧП на корабле пиратов? Как получилось, что все погибли? И как они погибли? Те тела, что я видел, выглядели целыми. Значит, по крайней мере, часть шантийцев умерли не от ран, не были застрелены или разорваны. В отчете указано, что примерно половина трупов оказались сильно обезображенными. Особенно изуродованы тела членов экипажа. Они буквально разорваны в клочки. Остальные умерли ненасильственной смертью? Нет, скорее всего, задохнулись. Когда кто-то из обезумевших людей или аборигенов попал в центр управления и повредил системы жизнеобеспечения… Но откуда такая сила? Да, что же там творилось? Почему не уцелели записи?'

Вопросы распирали Дана, но ответов найти он не мог. Инспектор отложил стило и снова откинулся на спинку кресла.

Загудел селектор переговорной связи. Что-то зашипело, закряхтело, разродилось целым набором звуков от писка до скрежета, и резко наступила тишина. Дан недоуменно покосился на дверь. Неохотно встал, потянулся и подошел к стене с переговорным устройством. Оно молчало. А ведь еще вчера заменяли вышедшее из строя базовое оборудование. 'Опять что ли сдохло?' — инспектор нажал на панель и створки двери плавно разъехались.

На пороге стояла Дана. Шептунова охватило смятение. Строгий наряд девушки сменился фривольным платьицем на узких лямочках. Губы подкрашены розовым. Мечта поэта, одним словом. Богдан поэтом себя не чувствовал и сразу напрягся.

— Что-то случилось?

Она улыбнулась.

— Нет. Я хотела бы поговорить с вами.

Дан, неуклюже отступил. Потом, недовольно повел плечами, возвращая себе уверенный внешне вид и, выжидающе уставился на девушку. Лингова павой проплыла мимо и бесцеремонно уселась в кресло. Богдан заметил с каким интересом она посмотрела на лежащий на столе экран. Подошел и почти демонстративно выключил его.

— Я вас слушаю.

— У нас в отделе я не могла обсуждать некоторые вещи. Например, политику Альберта. Отец проработал на станции много лет, можно сказать, отдал ей всю жизнь. А также мою и матери. Правда, мама не согласилась с ролью жертвы и ушла. Я на протяжении семи лет оставалась единственным ребенком на станции. Когда исполнилось пятнадцать, отец отправил меня учиться на Эзарус. Вы ведь наверняка отправлялись к нам оттуда? С пересадками. От Ладо в три прыжка, а потом на корабль дальнего следования? Минимум полгода во сне, остальное время приходили в себя и знакомились с материалами дела? Я знаю, потому что ближе Эзаруса из обитаемых планет ничего нет. Когда я окончила университет, то вернулась сюда. Знаете почему? — Богдан не ответил, но сел напротив, продемонстрировав интерес к рассказу. Девушка рассмеялась. — Вы так по-детски обидчивы. Надеюсь, также отходчивы?

— Дана, я сочувствую вам. Но трудное детство бывает у многих людей. У вас оно хотя бы было необычным. Вы вернулись. Почему? Не стали утруждаться и искать варианты?

— Почему же. Я несколько лет провела на Эзарусе, потом слетала на Землю, посмотрела на колыбель человечества, так сказать. Я отлично училась. Меня даже гением называли в своей области. Программу освоила с опережением, университет закончила с отличием. В почти шестнадцать поступила, в двадцать закончила семилетнюю программу. Я успела насладиться и молодостью и свободой, если мы об этом. Просто наступил момент, и стало невыносимо скучно. Не знаю, сможете ли понять? Я была привязана к отцу, но и обижена на него. Когда Альберт нашел меня и предложил вернуться, рассказал о своих планах, о Янусе, я согласилась быстро. Эта планета, она особенная. Я следила за жизнью на ней долгие годы, с младенчества, часто вместо мультфильмов и фильмов смотрела документальные ролики. А потом, видите, станция оживает. Медленно, конечно, но тем не менее. Часть юных дарований сбегает, но те, кто остаются, тоже становятся частью нашей семьи, понимаете? Янус — огромная часть моей жизни, но не единственная. В прошлом году, до того ужасного события, мы впервые за долгие годы сыграли свадьбу.