Эти цифры говорят о том, что часть российской экономики находится «в тени», давая возможность ухода от налогов. По оценкам Социологического центра Российской академии госслужбы, [71] за последние 10 лет теневой сектор (т. е. не контролируемый государством) вырос в пять раз и сейчас достигает 50 % всего объема производства в России. Конечно, это не только российская болезнь. Подобное известно любой экономике, однако в Европе «теневой сектор» составляет всего 6–8 % от общего производства.

Главное даже не масштабы, а своеобразное положение «теневой» экономики в стране, что заставляет власти мириться с ней, закрывать на нее глаза, делает борьбу с ней бесперспективной. На Западе бизнес либо «черный», либо «белый», третьего не дано. Если предприятие зарегистрировано, оно «белое». Если же работодатель использует нелегальную рабочую силу или торгует оружием и наркотиками, то в официальных реестрах такого производства нельзя найти. Оно «черное». В России же так называемый «серый» бизнес практически неотделим от легального, любое предприятие обязательно имеет «серый» компонент. И на простой вопрос любому руководителю в России «Может ли ваше предприятие в настоящее время успешно вести бизнес, не нарушая законов?», 81 % опрошенных отвечают отрицательно, а положительно — только 15 %. То есть почти каждый предприниматель так или иначе нарушает законы страны, причем не всегда добровольно.

Вся российская жизнь пронизана стремлением уйти от налогов и статистики, сокрыть произведенное. Не следует думать, что данные о «теневой» экономике в России засекречены. Когда Госкомстат рассчитывает свои показатели, то всегда имеет ввиду и теневой сектор, и для этого у него существуют свои методики. То есть о теневом бизнесе известно всем, но это совсем не значит, что власть вот-вот соберется с силами и покончит с ним.

Казалось бы, теневая экономика невыгодна прежде всего простым гражданам России. Например, производители уклоняются и не платят налоги, а в результате бабушки получают мизерную пенсию, в школе не хватает учебников, а в больнице — лекарств и т. д. Однако аналитики считают иначе: «Теневой сектор позволяет выжить населению России. Доходы тех, кто работает — крайне низкие, а теневая экономика как раз предлагает дешевые товары и услуги. Кроме того, здесь есть широкие возможности для заработка. Менее богатые слои населения стремятся к благосостоянию, не имея возможности сделать это легально. Если убить этот сектор, то жизнь населения станет совершенно невыносимой. Поэтому в интересы государства не входит скорая расправа с ним. На что-то приходится закрывать глаза, чтобы снять социальную напряженность и не загонять людей в угол».

Аналитики Социологического центра подсчитали, что треть расходов российской семьи идет мимо официальной кассы. Причем чем ниже заработок людей, тем больше расходов приходится на теневые услуги. В целом «серый оборот» в расчетах российских семей достигает 40 млрд долларов в год — столько же, сколько и бюджет всей страны. И в ближайшие 10–15 лет, считают специалисты, вряд ли что-то изменится.

Комфортнее всего «серый» бизнес чувствует себя в пищевой промышленности, в торговле и сфере услуг — т. е. там, где не нужны большие производственные площади, громоздкие станки и большое количество людей. Эти сферы хозяйства — самые рискованные, но зато и самые прибыльные.

При переходе к рыночной экономике и демократии произошел распад бывшей экономической структуры и ее звеньев: научных центров, предприятий, производственных комплексов, конструкторских бюро, органов планирования и управления и т. п. В новых условиях России диплом об образовании, квалификация, почетные грамоты и награды, стаж работы, даже сама профессия стали терять былое значение социальных характеристик. Это больно ударило по самосознанию многих граждан. Зато в социальной дифференциации все большую роль стали играть различия между поколениями, особенно в восприятии прошлого и настоящего России.

По материалам опроса общественного мнения, практически всегда, когда от опрошенных требовалось занять определенную позицию, налицо были три ответа, что говорит о трех частях российского общества. Самые молодые и самые пожилые часто выражают противоположные суждения и оценки. А среди людей среднего возраста крайние ответы более сбалансированы, не дают перевеса. Таким образом, средние возрастные группы как бы уравновешивают крайности в восприятии мира, выполняют функцию переходного звена, социального буфера.

Как ни кажется парадоксальным, но «срединное положение» не обязательно строго закреплено за каким-то конкретным возрастом. Оно, скорее, зависит от ситуации и поставленного вопроса. Например, с мнением, что «западная демократия, индивидуализм и либерализм — это ценности, которые россиянам не подходят», были согласны и молодежные группы, и люди среднего возраста (24,4 % людей в возрасте от 16 до 24 лет и 40,7 % — 25–35 лет, 49,4 % — 36–45 лет), зато старшее поколение выступило «единым фронтом»: 62,9 % людей старше 55 лет поддержали эту идею. [72] Как видим, отрицание ценностей западной демократии с увеличением возраста опрошенных людей только усиливается.

В ответах на вопрос «Было ли характерно для брежневского периода доверие между людьми?» количество положительных ответов, наоборот, было смещено в сторону людей старшего возраста. При этом разница огромная: 27,4 % молодых людей до 24 лет считают это понятие вообще устаревшим, зато 61,1 % людей старше 45 лет с этим не согласны, а среди людей более 56 лет таковых 71,8 %, т. е. подавляющее большинство. Как видим, чем старше люди, тем более толерантно они относятся к своему прошлому.

Значит, в плане морально-этических ценностей некоторые вещи для молодых являются пустым звуком, тогда как для людей старшего возраста — наоборот, не утратили своей ценности. Об этом очень важно помнить, когда вы имеете дело с россиянами разных возрастных групп. Это первый вывод. И второе. Люди среднего возраста, отвечая на различные вопросы, часто имели подвижные ответы, близкие то к мнению молодых, то к мнению старших. Эта возрастная группа играет стабилизирующую роль в стране, так как предотвращает тотальное непонимание и раскол общества по поколениям, как бы цементируя общество, хотя и не по всем вопросам.