— Зоенька, передай это Володе в качестве привета от меня.

Девушка не удержалась от улыбки.

— Однако увесистый приветик. Вот уж он обрадуется.

— Ну и хорошо. Будет ему, чем друзей угостить.

Мысли об их последней встрече с Владимиром хорошему настроению не способствовали. Зоя чувствовала не просто неловкость, а какую-то неосознанную вину перед ним. Неожиданно на перекрестке улиц возник Денис. Его появление мгновенно перенастроило ее. Ей подумалось: «Вот человек, обещающий мне счастье».

— Зайка, можно и мне с тобой?

— …Хорошо. Пойдем.

«Так будет честнее», — подумала она.

А их разговор с ним очень быстро свелся к его вчерашним притязаниям.

— Зайка, я не перестаю удивляться твоему упорству, с каким ты держишься отживших свой век традиций. Скажи мне, как нам узнать, насколько мы подходим друг другу. А вдруг у нас физическая несовместимость? Или я для тебя недостаточно хорош?

«Ну вот, опять разгорячился», — улыбнулась Зоя.

Проходя через ворота санатория, поздоровалась с вахтером. Денис неотрывно смотрел на нее. Ей захотелось чуть-чуть подразнить его. И она вполголоса спела ему пару строк из одной старой доброй песни:

И вдруг ее сердечко ёкнуло. «О, Боже! Как же я его не заметила?» Они практически уже прошли мимо Владимира, но потом, что-то почувствовав, Зоя оглянулась. И первое, что она увидела — немой укор его глаз. «Ой, как нехорошо получилось». Резко изменив направление, она устремилась к нему.

— Володя, почему ты не окликнул меня? — спросила она его.

— Ты же пела.

— Прости, мне так неудобно.

— Пустяки. Я рад тебя видеть… и твоего приятеля.

— Спасибо. Познакомьтесь, — жестом пригласила она их к общению.

Они представились, сдержанно кивнули друг другу.

— Володя, — Зоя протянула ему пакет, — это тебе привет от тети Маши.

Некрасов с живым интересом заглянул в него, удивился.

— Ну и мастерица она. Спасибо ей и низкий поклон от меня.

— Передам.

Он достал по рулету с маком, угостил их. А пакет Зоя взяла у него и повесила на рукоятку коляски.

— Погуляем? — спросила она.

— Да, — согласился он.

Зоя развернула коляску в сторону парка и неспешно покатила ее по центральной дорожке. Денис пошел рядом с Некрасовым.

— По здешним аллеям скитаться одно удовольствие, — сказал Владимир. — Порой бредешь куда-нибудь без всякой цели, без мысли, просто наслаждаешься прохладой, шелестом листьев, их пестротой, ощущением покоя, существованием. Бродячая медитация, да и только.

— Володя, а ты не пробовал писать? — спросила девушка. — У тебя, наверно, получилось бы? Вот Денис пишет, он журналист.

— Профессионально, конечно, не писал, но попытка была, правда, очень давно, еще в юности.

— И что же вы писали? — полюбопытствовал Денис.

— Стихи.

— Для вояк это не характерно, — грубовато заметил Денис.

— Профессия здесь ни при чем, — возразила Зоя. — Володя, а ты не говорил, что писал стихи.

— Да все как-то повода не было.

— А откуда у тебя интерес к ним, с учителями повезло? — поинтересовалась она.

— С учителями?.. Вряд ли. У первого преподавателя нервы были ни к черту. Инакомыслия и прочих вольностей на дух не терпел. На его уроках стояла жуткая, чуть ли не обморочная тишина. Чья-нибудь бессознательная улыбка или задумчивость приводили его в ярость. Произношение он приносил в жертву правилам написания. Слова мотоцикл, камыши он говорил с непременным выпячиванием гласной «и», а парашют, брошюра, конечно же, только через «ю».

Некрасов, глядя на суету посвистывающих синиц, улыбнулся.

— А того горячего мужчину сменила дама. На ее уроках царил полнейший хаос. Она говорила скороговоркой и ничего, кроме аллергии к прочитанным с нею произведениям, привить нам так и не смогла.

— Я догадываюсь, вдохновение могло прийти к юноше только с любовью, — с ухмылкой заметил Денис. — Не так ли?

— Да нет. Все гораздо прозаичней. Причина одна — эмоциональный голод.

— Вам не хватало впечатлений?

— Я бы сказал, положительных впечатлений, а еще точнее, потрясений от прекрасного. Да это ж и понятно: чего больше всего не хватает человеку в жизни, то и занимает весь его ум: будь то любовь, творчество или стяжание.

Зоя с Денисом переглянулись.

— Мне, как я позже понял, — продолжал развивать свою мысль Некрасов, — почти всегда не хватало лирики. И вот, когда я начал учиться в училище и загружать себя всякими там военными премудростями, а еще и общаться со сверстниками на языке, в котором самый универсальный синоним — мат, я вдруг почувствовал, что мне как воздуха не хватает живых русских слов.

— Интересное заявление, — отметил Денис. — И откуда же вы их добывали?

— Из памяти в основном. На первых курсах нам следовало читать только уставы. А там тоже фразы, что деревянные колодки. И от всей этой тоски меня спасали только стихи. При любом удобном случае и чаще всего ночью я уходил в своеобразную «самоволку». Начинал вытаскивать из своей памяти все, что когда-то волновало меня, перебирал свои впечатления, вспоминал интересные слова, яркие образы, ну и прочее. А потом из всего этого пытался сотворить другую, более животворную среду, чем та, которая поглощала меня.