— Знаете, батюшка, я не могу забыть эту проклятую войну ни на один день. И почти каждую ночь мне снятся однополчане в их самые трагические минуты. Снятся и совершенно чужие мне люди: то незнакомый солдат с остановившимся взглядом и виноватой, остывающей на губах улыбкой, то наполовину придавленное бетонной плитой крохотное тельце девочки, то вытащенные из горящего дома обожженные старики.

И еще мне снится, как я с Виктором Мирошниченко, моим случайным знакомым, откапываю его отца, наспех похороненного знакомым чеченцем в воронке от снаряда. Это было в самом Грозном в одно из перемирий. Тут мы с ним и познакомились. Парень вернулся домой из Таганрога, куда увез подальше от войны своих родных: мать, жену и двух дочерей. А отца не нашел. Жили они в собственном доме на Советской, напротив здания суда.

Мы поспрашивали соседей, нашли очевидцев гибели отца и, наконец, раскопали его. Изуродованное тело было завернуто в одеяло. Виктор попросил меня поискать в левом кармане брюк отца документы — так они с ним условились. Там они и оказались.

Но похоронить его нам ни на одном из городских кладбищ не удалось, они оказались заминированными. И тогда мы похоронили его перед кладбищем, рядом с памятником.

Эти и другие воспоминания давят на меня, взвинчивают нервы. Иногда кажется, что от этого непрерывного, страшного своей реалистичностью ролика я сойду с ума.

И еще я нередко спрашиваю себя: как могут санкционировать убийства и разрушения люди нравственные? И не слишком ли часто у руководителей государств возникает необходимость в кровопролитии?

— Владимир, я вполне понимаю вас и сочувствую вам, — задумчиво произнес Анатолий, — и будьте уверены, разделяю ваши сомнения и тревогу. Полагаю, что вера в необходимость решения вопросов военным путем у государственных деятелей должна быть такой же сильной, как у Авраама, готового принести в жертву собственного сына.

— Золотые слова, батюшка. Думаю, что у нас резко поубавилось бы «патриотов», если бы каждый голосующий за участие страны в конфликте обязан был отправить на войну своего сына или внука. А нет таковых — то и лично съездить в командировку. Тем более что многим из них только за то, что избиратели оказали им свое доверие, запросто присваивают звания полковников.

— Вот с этим я согласен. Это бы заставило их чаще вспоминать о цене человеческой жизни. А по поводу ваших кошмаров у меня есть один совет: найдите себе такое дело, которое захватило бы вас целиком.

— Хорошо. Спасибо. Я что-нибудь придумаю.

Стало слышно легкое посвистывание ветерка. Все смотрели на розочки, доверчиво подставляющие горячим лучам свои атласные лепестки, и, находясь в плену их влажного упоительного благоухания, молчали.

— Ребята, а, между прочим, роза — символ молчаливости, — блеснула эрудицией Зоя.

— Вот оно что! — воскликнул Владимир. — А я все в толк не возьму, почему мне так хорошо возле этого куста?

Зоя, понимая, что Анатолий вот-вот засобирается в обратную дорогу, предложила ему:

— Толя, а пойдем-ка в сад за яблочками сходим. Своим ребятишкам возьмешь.

— Не откажусь, дорогуша, — озорно улыбнулся он.

— Не скучай, — бросила она Владимиру.

Оказавшись в саду, они подошли к яблоне. Анатолий ласково взял ее за подбородок.

— Ну, что, лягушонок, если я не разучился угадывать твое настроение: тебе уже не хочется путешествовать?

— Я не знаю, — с отчаянием сказала Зоя. — Мне пора уже прийти к какому-то решению, вероятно, самому трудному в моей жизни, и я никак не отважусь. Ты мне поможешь?

— Конечно. Насколько я понимаю, речь идет о Владимире?

— Да. Только я не знаю, что и сказать тебе.

— Это неважно. Вы давно знакомы?

— С середины зимы, — ответила она.

— У тебя была возможность прекратить с ним общение?

— Конечно. Но он очень интересный человек…

— Я заметил. Очевидно, за время знакомства вы о многом переговорили, многое узнали друг о друге и, по всей видимости, духовно сблизились. Я прав, Зоенька?

Зоя кивнула.

— И ты, девочка, привезла его в родительский дом.

— Это случайно.

— Вряд ли. Думаю, в глубине души тебе хотелось познакомить его хотя бы с бабушкой. Уверен, все, кроме тебя, давно поняли, что ты привезла его на смотрины.

— А ведь, правда, Федька именно так и подумал. И к Даниловым мы ходили вместе…

Анатолий ласково потрепал ее волосы.

— Вот видишь.

Зоя вздохнула.

— Наверно, так и есть. Знаешь, Толя, я пыталась изменить ситуацию, старалась устроить свою жизнь иначе, но у меня ничего, ничего не вышло. Володя полон достоинств: чуткий, умный, решительный, словом, у него есть все, что я искала в мужчине. У него всегда есть, чем удивить. Но если бы ты знал, Толя, как я боюсь, что однажды не выдержу трудностей. Понимаешь, у меня до сих пор практически не было ни забот, ни серьезных проблем. И вдруг такая ответственность.