В середине недели Данилов привез и сбросил с кузова четыре огромных тюка пакли и несколько больших кусков битума. А накануне выходных Володя с Сашей, дымя на всю округу, растопили этот битум. И на поверхность фундамента из рубероида и досок, покрытых смолой, они уложили гидроизоляцию. Вымазались как черти.

В субботу после обеда собралась вся мужская компания, и уже к пяти вечера половина сруба, вся лохматая от пакли, стояла на своем законном месте. А верхний венец оставили на площадке в качестве основы для последующих.

Осень в этом году была удивительно мягкая, пронзительно ясная. Всюду было такое великолепие, что от восторга душа замирала. Казалось, что каждый листочек, перенасыщенный солнцем, сам становился источником некого волшебного свечения. Зоя часто гуляла с малышами. Иногда к ним прибегала Светланка и предлагала свою помощь.

А Володя все эти дни работал как одержимый. Он похудел, лицо его обветрилось. Но глаза были веселые. Он уже понял, что успевает. Ближайшие соседи просыпались, а иногда и спать укладывались под стук его топора. И вот двадцать третьего октября Владимир закончил рубить последний венец. Этот момент ребята держали на контроле, и в тот же вечер их усилиями стены сруба были возведены.

На следующий день около одиннадцати утра во двор вбежал невысокий кудрявый паренек. Некрасовы в это время занимались каждый своим делом: Володя, удобно расположившись на доске, подвешенной на канате, конопатил один из верхних швов сруба, Зоя снимала с веревки белье — вот-вот мог пойти дождь, — а малыши, недавно накормленные ею и перепеленатые, сладко посапывали в коляске. Мальчишка, задрав голову, сказал Володе:

— Дядя, вам просили передать записку, — и, высоко подняв над собой, показал листок бумаги.

— Спасибо, мальчик. Отдай ее моей жене, — ответил ему Володя. И уже ей: — Зоенька, прочитай, пожалуйста.

Мальчуган поспешно подошел к Зое, протянул голубоватый квадратик, тут же живенько заглянул в коляску и удовлетворенно хихикнул. В намерении что-то спросить распахнуто посмотрел на Зою, но смутился и, на ходу прошептав: «я пойду», умчался.

На развернутом листке настольного календаря было набросано несколько строк. Она пробежала их глазами, потом вслух прочитала:

«Уважаемый товарищ Некрасов! Пожалуйста, наденьте свою форму. Приехал представитель военкомата с целью вручения вам правительственной награды. Васильева».

Володя хмыкнул.

— Хм. Спектакль им подавай! Вот еще не хватало. Перетопчутся как-нибудь.

Через полчаса подъехал военный вездеход. Дружно открылись дверцы, и вылезли очень официальная Ольга Ивановна, достаточно упитанный военный; легко, словно козочка, выпрыгнула Анечка.

Васильева как-то пренебрежительно по-орлинному взглянула на все сразу. Увидев Володю в таком откровенно будничном виде, да еще и наверху, за работой, она удивленно подняла свои тонкие председательские бровки. Военный поморщился. Его тоже что-то огорчило: то ли отсутствие оркестра, то ли — прессы, а может быть, и боль в пояснице. Он свеженьким зеленым платочком вытер лицо, лысину, шею и решительно водрузил на свою голову фуражку с высоченной тульей.

— Товарищ Некрасов, ну я же просила вас надеть форму…

— Пардон, мадам, — перебил председательшу Володя. — Но я сейчас занят серьезным делом. И, собственно говоря, о какой форме идёт речь?

— Разумеется, о военной.

— Ольга Ивановна, я — гражданский человек. И формы у меня нет. Я ее уже износил, извините, — улыбнулся Володя.

— Майор Павленко, — с достоинством представился военный. — Здравствуйте, товарищ Некрасов.

— Добрый день, товарищ майор.

Зоя, почему-то вполголоса, тоже поздоровалась.

— В наш военный комиссариат, — хорошо поставленным голосом начал майор, — на ваше имя поступила правительственная награда и к ней соответствующие документы: выписка из приказа и орденская книжка. За мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении служебного долга, Указом Президента России вы награждены орденом Мужества. Я уполномочен вручить вам эту награду.

— Вон оно как, — раздумчиво проговорил Володя. — Значит, награда нашла героя.

Военный недоуменно посмотрел на него.

— Вы бы не могли спуститься пониже?

— А вам, товарищ майор, общаться так разве не удобно?

— Да, знаете ли, как-то неловко: шею можно вывихнуть.

— Представьте себе, мне тоже неловко так смотреть на людей.

— Сочувствую, капитан. Но я-то тут при чем?

— В том и проблема, майор, что государство посылали нас на войну, а когда мы вернулись — все вдруг оказались ни при чем.

— В чем, собственно, вопрос? — с досадой спросил майор.

— Прошел год, как я выслал вам письмо с просьбой направить меня в один из медицинских центров на протезирование. И что же? От вас ни строчки в ответ.