Убедившись, что жертва испустила дух, убийцы хладнокровно отрезали ей голову и доставили в Рим на потеху Поппее, которой не терпелось взглянуть в мертвые глаза ни в чем перед ней не повинной соперницы.

Сенат, как уже стало обыкновением, поспешил сделать в храмы пожертвования в благодарность богам. «Да будет преуведомлен всякий, кому придется читать, – у нас ли, у других ли писателей, – о делах того времени, что сколько бы раз принцепс ни осуждал на ссылку или на смерть, неизменно воздавалась благодарность богам, и то, что некогда было знамением счастливых событий, стало тогда показателем общественных бедствий». Так комментирует Тацит эти прискорбные и позорные действия римского сената – следствие укоренившегося в нем раболепия.

Глава четырнадцатая. Дебют в Неаполе

Октавия была убита 9 июня 62 года. В том же году Поппея готовилась стать матерью. Нерон настоял на том, чтобы она перебралась из Рима в Анций. Его наследник, считал принцепс, должен появиться на свет в тех же местах, где двадцать пять лет назад родился он сам.

Император жил радостным ожиданием сына, однако Поппея разрешилась дочерью. Все равно Нерон был очень счастлив. 21 января 63 года, сияющий и гордый, он держал на руках крохотное тельце ребенка.

Девочку назвали Клавдией Августой. Почетный титул Августы был присвоен и Поппее. Когда в Рим пришло известие, что она произвела на свет младенца, сенат в полном составе отправился в Анций поздравить августейшую мать с благополучными родами. Лишь Тразее Пету было запрещено появляться перед императрицей. Этот запрет он воспринял как предвестие своей скорой гибели.

По случаю рождения Клавдии в столице империи были проведены благодарственные молебствия, принято решение воздвигнуть храм Плодовитости и учреждены Священные игры, вроде тех, что установил Октавиан Август после своей победы при Акции. Но все эти приношения и обеты богам оказались напрасны – на четвертом месяце девочка умерла.

Нерон был в отчаянии. Как в радости, так и в скорби он не знал меры. Его не могли утешить льстивые предложения причислить умершую к сонму богов и соорудить в ее честь храм. Единственное, что его отвлекало от мыслей об утрате и заставляло на какое–то время забыть свое горе, – это занятия пением. До сих пор он пел только во дворце или в императорских садах перед узким кругом слушателей. Теперь он пожелал показать свои вокальные способности в театре перед широкой публикой.

– Чего никто не слышит, того никто не ценит, – часто повторял он своим друзьям.

Не надеясь встретить понимания в Риме, Нерон для своего певческого дебюта избрал Неаполь, город, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, легко и непринужденно.

– Неаполь, – говорил он, – почти греческий город. Здесь наверняка оценят мое искусство. Начав в Неаполе, я переправлюсь морем в Ахайю, завоюю там все почетные венки и вернусь в Рим прославленным певцом, что не сможет не вызвать одобрения у моих соотечественников.

Молва о предстоящем выступлении принцепса на сцене привлекла в Неаполь самых разных людей – сенаторов, всадников, вольноотпущенников, солдат, ремесленников, крестьян и всякую голытьбу из ближайших колоний и муниципиев. Все места в театре были заполнены до отказа. Здесь же расселись августианцы – хлопальщики Нерона, ставшие его постоянной свитой. Зрелище было действительно необычное. Впервые римский император выступал на театральных подмостках как простой лицедей.

Когда Нерон появился перед зрителями, все ощутили подземный толчок. Многие усмотрели в нем зловещее предзнаменование. Нерон же расценил его как свидетельство благосклонности богов и пел с особым подъемом, завершив всю программу до конца. Но после того как зрители разошлись и места опустели, театр внезапно рухнул. К счастью, никто не пострадал. Благополучный исход вдохновил Нерона на стихи, в которых он благодарил богов за их расположение к нему.

Через несколько дней император повторил свое выступление. Ему так понравилось петь перед публикой, что однажды, дав себе отдых для восстановления голоса, он не выдержал одиночества и прямо из бани явился в театр, где на глазах тысяч зрителей устроил пирушку, чем вызвал у них, даже в мыслях не допускавших ничего подобного, неописуемый восторг. Оценив энтузиазм публики, Нерон обратился к ним по – гречески:

– Позвольте мне промочить горло и я непременно исполню вам что–нибудь замечательное.

С каждым днем в Неаполь прибывали новые толпы людей, прослышавших о выступлениях императора. Много гостей приехало из Александрии. Они доставили Нерону огромное удовольствие своими мерными рукоплесканиями, которые побудили его немедленно заняться обучением своих августианцев. Разделив их на отряды, он велел им выучиться рукоплесканиям разного рода, напоминавшим по звуку плеск, жужжание или что–нибудь иное; одни из них исполнялись согнутыми ладонями – «желобком», другие прямыми – «кирпичиком». Помимо этого, он заставил всех хлопальщиков выучить его репертуар и во время пения подпевать ему.

Очень неохотно расставался Нерон с Неаполем и гостеприимными неаполитанцами. Однако он был вынужден сделать это, так как вознамерился плыть в Грецию и там продолжить свои выступления. Направляясь к Адриатическому побережью, он задержался в Беневенте, где его пригласили на представление гладиаторов, отказаться от которого он не счел для себя удобным.

Внезапно его планы изменились, и он спешно направился в Рим, мечтая уже о другом путешествии – в Египет. В Александрии его уже ждали. Наместник Египта, сын его кормилицы Цецина Туск, который однажды чуть было не стал префектом претория вместо Бурра, распорядился построить к прибытию императора новые термы.