Не форма мысли, предстоящей уму, производитъ въ немъ это сосредоточеніе силъ; но изъ умственной цльности исходитъ тотъ смыслъ, который даетъ настоящее разумніе мысли.

Это стремленіе къ умственной цльности, какъ необходимое условіе разумнія высшей истины, всегда было неотъемлемою принадлежностію Христіанскаго любомудрія. Со временъ Апостоловъ до нашихъ временъ оно составляетъ его исключительное свойство. Но съ отпаденія Западной Церкви оно осталось преимущественно въ Церкви Православной. Другія Христіанскія исповданія хотя не отвергаютъ его законности, но и не почитаютъ его необходимымъ условіемъ для разумнія Божественной истины. По мннію Римскихъ богослововъ и философовъ, кажется, было достаточно, чтобъ авторитетъ Божественныхъ истинъ былъ однажды признанъ, для того, чтобъ дальнйшее разумніе и развитіе этихъ истинъ могло уже совершаться посредствомъ мышленія отвлеченно логическаго. Можетъ быть, по особому пристрастію къ Аристотелю, богословскія сочиненія ихъ носятъ характеръ логическаго изложенія. Самый ходъ мышленія совершался наружнымъ оцпленіемъ понятій. Подъ догматъ вры искали они подвести логическое оправданіе. Въ этомъ логическомъ изложеніи, изъ отвлеченно-разсудочнаго разумнія догматовъ, тоже, какъ отвлеченный выводъ, раздались требованія нравственныя. Странное рожденіе живаго изъ мертваго! Мудреное требованіе силы во имя мысли, которая сама не иметъ ея!

Отдленное отъ другихъ познавательныхъ силъ, логическое мышленіе составляетъ естественный характеръ ума, отпадшаго отъ своей цльности. Весь порядокъ вещей, происшедшій вслдствіе этого раздвоеннаго состоянія человка, самъ собою влечетъ его мышленіе къ этой логической отдленности. Потому-то вра и превышаетъ естественный разумъ, что онъ опустился ниже своего первоестественнаго уровня. Потому, и не необходимо для него возвыситься къ первообразному единству, чтобъ проникнуться врою.

Не для всхъ возможны, не для всхъ необходимы занятія богословскія; не для всхъ доступно занятіе любомудріемъ; не для всхъ возможно постоянное и особое упражненіе въ томъ внутреннемъ вниманіи, которое очищаетъ и собираетъ умъ къ высшему единству; но для всякаго возможно и необходимо связать направленіе своей жизни съ своимъ кореннымъ убжденіемъ вры, согласить съ нимъ главное занятіе и каждое особое дло, чтобъ всякое дйствіе было выраженіемъ одного стремленія, каждая мысль искала одного основанія, каждый шагъ велъ къ одной цли. Безъ того жизнь человка не будетъ имть никакого смысла, умъ его будетъ счетною машиной, сердце — собраніемъ бездушныхъ струнъ, въ которыхъ свищетъ случайный втеръ; никакое дйствіе не будетъ имть нравственнаго характера, и человка собственно не будетъ. Ибо человкъ — это его вра.

И нтъ такого неразвитаго сознанія, которому бы не подъ силу было проникнуться основнымъ убжденіемъ Христіанской вры. Ибо нтъ такого тупаго ума, который бы не могъ понять своей ничтожности и необходимости высшаго откровенія; нтъ такого ограниченнаго сердца, которое бы не могло разумть возможность другой любви, выше той, которую возбуждаютъ въ немъ предметы земные; нтъ такой совсти, которая бы не чувствовала невидимаго существованія высшаго нравственнаго порядка; нтъ такой слабой воли, которая бы не могла ршиться на полное самопожертвованіе за высшую любовь своего сердца. А изъ такихъ силъ слагается вра. Она есть живая потребность искупленія и безусловная за него благодарность. Въ этомъ вся его сущность. Отсюда получаетъ свой свтъ и смыслъ все послдующее развитіе врующаго ума и жизни.

Духовное общеніе каждаго Христіанина съ полнотою всей Церкви.

Онъ знаетъ, что во всемъ мір идетъ та же борьба, какая совершается въ его внутреннемъ самосознаніи, борьба между свтомъ и тьмою, между стремленіемъ къ высшей гармоніи и цльности бытія, и пребываніемъ въ естественномъ разногласіи и разъединенности, между свободою воли человка, созидающею духовную личность, и покорностью вншнимъ влеченіямъ, обращающимъ его въ орудіе чужихъ силъ; между великодушнымъ самоотверженіемъ и боязливымъ себялюбіемъ, однимъ словомъ, между дломъ искупленія и свободы и насильственною властію естественнаго, разстроеннаго порядка вещей.

Какъ бы ни мало было развито это сознаніе, но онъ знаетъ, что во внутреннемъ устройств души своей онъ дйствуетъ не одинъ, и не для одного себя; что онъ длаетъ общее дло всей Церкви, всего рода человческаго, для котораго совершилось искупленіе и котораго онъ только нкоторая часть. Только вмст со всею Церковью и въ живомъ общеніи съ нею можетъ онъ спастись.

Каждая нравственная побда въ тайн одной Христіанской души есть уже духовное торжество для всего Христіанскаго міра. Каждая сила духовная, создавшаяся внутри одного человка, невидимо влечетъ къ себ и подвигаетъ силы всего нравственнаго міра. Ибо какъ въ мір физическомъ небесныя свтила притягиваются другъ къ другу безъ всякаго вещественнаго посредства, такъ и въ мір духовномъ каждая личность духовная, даже безъ видимаго дйствія, уже однимъ пребываніемъ своимъ на нравственной высот, подымаетъ, привлекаетъ къ себ все сродное въ душахъ человческихъ. Но въ физическомъ мір каждое существо живетъ и поддерживается только разрушеніемъ другихъ; въ духовномъ мір созиданіе каждой личности созидаетъ всхъ, и жизнію всхъ дышетъ каждая.

Во вс времена были и есть люди, проникнутые высшимъ свтомъ и силою вры. Отъ нихъ, какъ лучи отъ звздъ, расходится истинное ученіе вры по всему Христіанскому міру. Въ исторіи Церкви можно видть часто видимые способы этого свта, какъ онъ проникаетъ изъ мстъ, озаренныхъ высшимъ ученіемъ, въ страны, гд оно затемнялось волею человка; какъ погасалъ этотъ свтъ въ мстахъ, которыя прежде всего боле освящались имъ, и какъ опять зажигается онъ, принесенный изъ другихъ странъ, прежде лежавшихъ во тьм. Ибо благодать истины никогда не оскудваетъ въ царств Божіемъ.

Исторія Аона.

Духовная Іерархія. — Лстница Іакова. — Живыя истины — не т, которыя составляютъ мертвый капиталъ въ ум человка, которыя лежатъ на поверхности его ума и могутъ пріобртаться вншнимъ ученіемъ, но т, которыя зажигаютъ душу, которыя могутъ горть и погаснуть, которыя даютъ жизнь жизни, которыя сохраняются въ тайн сердечной и, по природ своей, не могутъ быть явными и общими для всхъ; ибо, выражаясь въ словахъ, остаются незамченными, выражаясь въ длахъ, остаются непонятными для тхъ, кто не испыталъ ихъ непосредственнаго прикосновенія. По этой-то причин особенно драгоцнны для каждаго Христіанина писанія Св. Отцевъ. Они говорятъ о стран, въ которой были.