Но и это еще не все. Любое, самое малое открытие, как правильно заметил Шумский, вызывает «цепную реакцию» других открытий. Не случайно вокруг Березовки появилось буквально целое семейство колчеданов.

«Ну, что ж, будем налегать на медь, не забывая ни о никеле, ни о железе», — решил для себя Георгий Каменицкий.

Он был доволен уже тем, что наконец-то создано Южноуральское территориальное управление. До недавнего времени здесь не было самостоятельной геологической службы, и разведчики, как это ни странно, ходили на поклон то в Самару, то в Уфу.

Нравилась Георгию и четкая отлаженность всего механизма управления. В этом он видел заслугу Шумского с его недюжинным, организаторским талантом. Илья Михайлович был опытным разведчиком-нефтяником, о котором в шутку говорили, что у него и в жилах течет девонская нефть. Он участвовал в открытии,Второго Баку и сюда, в эту область, приехал известным, заслуженным геологом, отмеченным Государственной премией. Его энергия была завидной, к тому же он был человеком смелым.

Георгий теперь знал в общих чертах историю открытия газа на Южном Урале. Целых два десятилетия геологи ходили вокруг да около бывшего уездного городка на севере области, неподалеку от нефтяной Татарии: они все пытались, что называется, танцевать от этой знаменитой п е ч к и. Однако находки были незначительными. Шумский облюбовал другой, более перспективный район — на юге, за рекой Урал, где когда-то тоже пробовали искать нефть. Он тщательно провел геофизическую подготовку, которая подтвердила его общую оценку южного района. Потом началась п р и с т р е л к а, как у артиллеристов: недолет-перелет, недолет-перелет, пока не будет накрыта цель. Несколько первых скважин не дали результатов. Но одиннадцатая выручила: на глубине полутора тысяч метров нашли-таки газ. И Шумский, уверенный в полном успехе, решил перебросить на левый берег Урала сразу две геологические экспедиции, — более двух тысяч человек, пятнадцать буровых бригад со всем оборудованием и транспортом.

Этот бросок на юг многих озадачил, а иных даже напугал. Все еще действовала притягательная сила севера, и не каждый мог так сразу одолеть ее. Но дело было сделано: разведка велась широким фронтом. Вскоре Москва утвердила первую очередь запасов газа — девятьсот миллиардов кубометров. Спустя год — уже один триллион четыреста. А теперь называют новую цифру — более внушительную. Контуры южноуральского газового в а л а определились четко: более ста километров в длину и двадцать километров в ширину. Стало ясно, что этот в а л равен по мощи океанскому цунами. И открыт он был в считанные годы, хотя бурили очень осторожно, не увлекаясь рекордами скоростников, потому что пластовое давление оказалось аномальным — двести атмосфер.

Газеты, радио и телевидение постарались: о крупном открытии на Урале заговорили во весь голос, его поставили рядом с тюменскими открытиями, а иные комментаторы хватили еще дальше, подчеркивая, что здесь не только газ, но и конденсат, и сера, и другие компоненты, да к тому же все это не в тундре, за тридевять земель, а в обжитом месте, рядом с железной дорогой и действующим газопроводом Средняя Азия — Центр.

Слава неотступно преследовала Илью Михайловича Шумского. И он старался всякий раз отметить, что поиск нефти и газа по своей природе коллективный поиск, в отличие от твердых полезных ископаемых, где и один в поле бывает воин. Но все-таки от славы никуда не денешься, тем паче, что кое-кто из окружающих людей нет-нет да и подольет в огонек твоего тщеславия лампадного масла.

Георгий, как новый человек, не вмешивался в неизбежную в таких случаях игру самолюбий. Шумский ему нравился как волевой, думающий инженер, но он ничем не поступился перед ним и уж, конечно, не подделывался под начальника. Кстати, Илья Михайлович считал себя не вправе во всем опекать главного геолога по твердым ископаемым: у Каменицкого была полная свобода действий в пределах годового плана.

Сегодня Шумский как раз вернулся из Москвы, и Георгий с утра пошел к нему подписать кое-какие распоряжения по экспедициям, ведущим разведку колчедана на востоке области. Они легко договорились обо всем.

— Не стану больше вас задерживать, — сказал Георгий, собирая со стола свои бумаги. — О машинах потом.

— О каких машинах?

— Да после как-нибудь.

— Нет, давайте пользуйтесь хорошим настроением.

Георгий притаил невольную улыбку и опять присел к столу. Шумский был настроен в самом деле преотлично. В его лукаво прищуренных глазах свежий росный свет, а темный вихрастый чубчик придавал ему выражение некоей задиристости. И вообще он выглядел не по годам подвижным.

— Восточная экспедиция просит новый грузовик для гидрогеологов, Илья Михайлович.

— Если для гидро, то дам.

— Я прослежу.

— Проследите, пожалуйста. Боюсь, что они хитрят. А вода у них там, на востоке, дороже нефти у нас тут, на западе. За этой нашей Камчаткой надо следить да следить, Георгий Леонтьевич.

— Не беспокойтесь...

Георгий вернулся от начальника управления тоже в хорошем настроении. Ну, если и дальше пойдет так, то жить т в е р д о в и к а м вполне можно под командой нефтяника. Напрасно пугали Шумским. Делить им нечего: земля общая. А что касается славы, то не из тех он, Каменицкий, кому не дают покоя чужие громкие победы.

Вечером ему позвонила Метелева: сможет ли он принять ее по делам газеты?

— Что ж, заходи, Павла.

— Можно сейчас?

— Заходи, заходи, рабочий день все равно кончается.

— Хорошо, — сказала она, обидевшись на его слова о рабочем дне: никто не собирается отнимать у него дорогое время на пустяки.

Георгий встал, прошелся по своему кабинету, действительно похожему на краеведческий музей. Странно, неужели он волнуется, как мальчишка перед свиданием? Ну-ну, брат, не будь смешным, возьми себя в руки. Не к лицу тебе все это юное волнение.