Она взяла трубку, позвонила Георгию. Телефон был занят. Ну и к лучшему. Что бы она сказала ему сейчас?

Предоставь все течению времени, тем более, что ты привыкла к его шумным перекатам...

До вечернего поезда было еще много времени, и Олег зашел к брату в геологическое управление.

— Что это ты светишься, как полная луна? — спросил Георгий. — Точно после свидания.

— Какое свидание, что ты? — сказал Олег, чувствуя, как обжигающая краска заливает все лицо.

— А-а, понимаю! Читал, как расхвалила тебя Павла Прокофьевна? Доволен, не доволен?

— Напрасно она так.

— Женщины не умеют хвалить наполовину... Ну, говори, где был, что делал?

— Заходил к Метелевой.

— Объясняться? Бесполезно! Газетчики всегда докажут, что они правы. Да и что написано пером, то не вырубишь топором. Ничего, переживешь. Хотя, верно, слава помнит о своих авансах и уже непременно взыщет старый должок при удобном случае.

— А к чему мне эти долги?

— Молодец, Павла Прокофьевна, ловко она тебя привязала к стройке, теперь не уйдешь!

«Ты что, читаешь мысли по глазам, что ли?» — насторожился Олег, избегая его насмешливого взгляда.

Они считали, что неплохо знают друг друга. Младший боготворил старшего за кочевой образ жизни, за то, что тот всюду побывал, все повидал и вернулся на родину лишь к пятидесяти годам. А старшему нравилась в младшем этакая прорабская жилка: Олег наотрез отказался от аспирантуры, — и без него хватает вечных кандидатов всех наук. Но внутренний мир Олега был на самом деле неизвестен Георгию. Он ни разу и не подумал о том, о чем сразу же догадалась Павла. Он привык резко, будто по строевому расписанию, делить людей на поколения, безо всяких полутонов и переходов, и естественно, что Георгий даже предположить не мог о каком-то увлечении своего Олешки Павлой, о той поздней мужской любви в тридцать лет, которая одинаково ярко светит и для молоденькой девчонки и для женщины в годах.

— Поедем, покажу тебе газовый фонтан, — после некоторой паузы сказал Георгий.

Олег глянул на часы.

— Здесь недалеко.

Еще вчера, подъезжая к областному центру, Олег обратил внимание на высоченное дрожащее зарево за городом, Он подумал, что там большой пожар, но знающий его попутчик объяснил: это на газовом месторождении полыхает огромной силы факел. Впечатление было такое, что занялась вся степь: багровые сполохи поигрывали на облаках, плывущих в ночном небе, и длинные оранжевые крылья охватывали весь запад.

— Зрелище, достойное богов, но обходится оно дороговато, — говорил сейчас Георгий на путевом досуге. — Пять миллионов кубометров сгорает в сутки. Дорог не сам газ, велики затраты на ликвидацию аварии.

И он пересказал Олегу все, что знал со слов Ильи Михайловича Шумского. Как ни осторожно проходили новые скважины опытные мастера глубокого бурения, но потревоженный злой д ж и н все-таки подкараулил и, улучив момент, с яростью вымахнул из-под земли. Такого мощного выброса газа и видавшие виды буровики не помнят.

Когда это произошло, на буровой находилась одна дежурная смена. Люди бросились в степь кто: куда: тут было не до сигналов о помощи. Едва прихватив свою полевую рацию, девушка-радистка побежала вслед за остальными. Ревущее длинное пламя стлалось по траве, мгновенно испепеляя все живое, и девушке казалось, что огонь вот-вот догонит ее, обязательно догонит. Она бежала до тех пор, пока не свалилась в какой-то глухой овраг.

Первым о беде узнал начальник экспедиции и тут же выехал на место происшествия. Он издали увидел бушующее пламя и схватился за голову, подумав, что все уже погибли. Ему не раз приходилось наблюдать в молодости, как горит под осень ковыльная сухая степь. Но то совсем другое, с тем можно еще справиться, тому можно преградить дорогу свежевспаханной защитной полосой. А газ — не ковыль. Гудела земля окрест: еще бы, двести атмосфер!

Но, к счастью, начальник экспедиции нашел своих буровиков целыми и невредимыми в степном глинистом овраге, они отсиживались там, как, бывало, солдаты во время налета пикирующих бомбардировщиков.

В тот же день началось наступление на огонь, которое оказалось очень затяжным. Сперва нужно было дать свободный выход пылающему газу вверх. И тут на прямую наводку, как на фронте, была выдвинута самая настоящая пушка, чтобы сбить оплавленный ротор. Над степью поднялся, наконец, восьмидесятиметровый факел, гигантский столб огня, — грозное свидетельство того, какую бездну газа открыли в степи геологи.

А теперь слетелись отовсюду бывалые укротители газовых фонтанов. Нелегко подобраться к подножию факела даже под водяным зонтом, которым надежно прикрывают смельчаков бойцы-пожарники. Но еще несколько дней, — и общими усилиями, конечно, удастся загнать неистового д ж и н а обратно в землю...

Чем ближе братья Каменицкие подкатывали на «Волге» к этой аварийной буровой, тем раскаленнее становился воздух. Даже летнее солнце, клонившееся к закату, бледнело против газового светила, что билось, рвалось наружу из-под увала. И степь вокруг действительно гудела от могучего напора в двести атмосфер.