Сейчас все позади. Тот гидроузел достроен, выговор снят, можно собираться на Урал. Это решено. И не потому, что Верховцев поднялся еще выше, став доктором наук и главным инженером филиала проектного института. В последние два года Марат вообще-то редко сталкивался с ним, месяцами пропадая на гидроузле в качестве эдакого связного проектировщиков. Стало быть, дело не в товарище Верховцеве — пусть себе командует своим филиалом. А его, Марата, давно тянет на родину, где он когда-то строил водохранилище на реке Урал.

Вчера у них произошел откровенный разговор с глазу на глаз. Верховцев сначала не поверил его странному решению.

— Да что ты будешь делать на своем Яике?

— Займусь пока изысканиями.

— Какие там изыскания? Суммарные гидроресурсы батюшки Урала где-то порядка миллиона киловатт. Прикинь, это же меньше полпроцента всех ресурсов России. Твой старик не потянет и двух современных турбин.

— Разве я этого не знаю, Вячеслав Михайлович? Я собираюсь туда не для того, чтобы строить мощные ГЭС.

— Ага, догадался!.. — Верховцев энергично встал из-за письменного стола, обошел его спортивным, пружинистым шагом и сел в глубокое кресло напротив. — Насколько я понимаю, ты, Марат Борисович, решил опять заняться прудами-прудиками? Не ошибаюсь, нет? Да твое ли это дело? Опомнись, буйная головушка! Наше с тобой дело — проектировать ГЭС. Тут один енисейский каскад чего стоит! В Сибири бездна непочатой работы. Что, разве я не прав?

— Вы правы со студенческой скамьи.

— А ты злопамятный!..

Они оценивающе переглянулись, хотя давно имели твердое мнение друг о друге. Верховцев взял сигарету, помял ее в тонких, «музыкальных» пальцах, но закуривать не стал. Тогда Марат вынул из кармана свою пачку, щелкнув зажигалкой, с удовольствием затянулся, как, бывало, в институтском общежитии.

— Так и быть, за компанию, — сказал Верховцев.

— Все разно не бросите курить, не старайтесь.

— Да, брат, не хватает силы воли.

— Привычка — вторая натура. Выходит, что уже в нашем возрасте человек состоит из. одних привычек.

— Ты о чем?

— О привычках.

— Брось шутить. Давай-ка лучше открой свои козыри.

— Я невезучий игрок, Вячеслав Михайлович. Ко мне никак не идут козырные карты.

— Чего ты хочешь, не пойму. У нас ты, можно сказать, на ходу, между делом стал кандидатом. Наверное, подумываешь о докторской. Ну и оставайся в Гидропроекте.

— Я всегда вхожу в него с благоговением, как в храм божий. Но придется уезжать в другие святые места.

— Уж не собрался ли поворачивать северные реки вспять?

— А что, это идея.

— Да оставь ты, пожалуйста, свою затею. Пока там ищут оптимальный вариант, у тебя жизни не хватит.

— Сколько хватит. Знаете, как у лесоводов?

— Избавь, я не лесник.

— Я говорю о лесоводах. Ухаживает человек десятилетиями за саженцами, отлично зная, что ему не придется увидеть их взрослыми деревьями. И ничего, живут такие люди, не терзаясь, не мучаясь.

— Избавь, избавь, Марат Борисович! Я предпочитаю при жизни видеть результаты собственного труда. Думаю, мы с тобой из одного теста. И эти твои рассуждения — плод временной прихоти. Да посуди сам: для того, чтобы повернуть часть стока северных рек на юг, надо лет десять — пятнадцать ухлопать на изыскательские работы, на проектирование, а потом еще столько же на реализацию проекта. Четверть века! Ты уже с палочкой будешь ходить в сберкассу за пенсией. Нет-нет, пусть этим делом займутся комсомольцы-добровольцы, а нам, с нашим опытом, лучше приналечь на ГЭС. Оно полезнее для государства, честное слово.

— Но кому-то и из нас придется начинать.

— Давай, давай!

— Я уверен, что акценты в гидротехнике все больше станут смещаться на крупные оросительные системы.

— Акценты? Валяй, акцентируй!.. У нас, верноподданных Гидропроекта, дел по горло, как минимум, до двухтысячного года. Мы занимаем передний край, а Союзводпроект, твой будущий хозяин, где-то пока в тылу. И, насколько мне известно, проблема переброски части стока сибирских рек на юг не включает твоего Южного Урала. Вода позарез нужна Средней Азии — там хлопок.

— Об этом я тоже знаю, Вячеслав Михайлович.

— Так неужели ты решил повернуть не только реки, но и сам Госплан? Какое донкихотство!

Верховцев снова поднялся, заходил вокруг длинного стола, за которым обычно собирались на совещания его помощники. Он был, кажется, не на шутку раздосадован. Отчего бы? Марат с любопытством наблюдал за ним, как он вышагивал по зеленому полю нарядной дорожки, ни разу не ступив на ее узорчатые каймы. Наконец Верховцев плюхнулся в кресло, машинально снял очки и, подслеповато щурясь, начал протирать их замшей.