— Ишь ты, каникулы!

Он заглянул в ее доверчивые васильковые глаза, не поблекшие от времени, и не мог не улыбнуться в ответ.

— Ладно, за столом отчитаешься, — сказала тетя Вася и скорым шагом направилась к плите, помогать Марине.

Когда вся семья чинно расположилась в столовой, Марат достал из буфета початую бутылку водки.

— С чего ты вздумал пировать? — недовольно покосилась на него Марина.

— С устатку.

— Какой устаток, заявился чуть ли не с обеда.

— Выпьем, тетя Вася, по единой?

— Ладно уж, за компанию.

Они озорно перемигнулись и выпили вдвоем, к неудовольствию хозяйки, которая не любила, когда Василиса Даниловна даже в мелочах потакала Марату.

Он обычно ел молча, не обращая ни на кого внимания. А сегодня то и дело оглядывал свою дружную семейку. Девочки старались наперебой услужить матери, особенно младшая, Зина, готовая каждую минуту сорваться с места, чтобы принести что-нибудь из кухни. Величавая тетя Вася одобрительно кивала головой всякий раз, и это было для девочек высшей похвалой, тем более что Марина словно бы и не замечала их стараний.

Она в свои сорок лет заметно располнела, чем была огорчена, хотя на лице ни морщинки. (Марат все еще называл ее пионервожатой.) Светлоокая, с пышным снопиком волос цвета отбеленного ленка, Марина действительно ничего не передала ни Тоне, ни Зине, потомственным казачкам.

— Когда же мы займемся ремонтом? — отодвинув пустую тарелку, обратилась она к мужу.

— А стоит ли?

— Самая подходящая пора, учебный год заканчивается. У меня есть на примете двое маляров, присмотрела краски в магазине.

— Ты молодец, товарищ пионервожатая. Но маляры нам не понадобятся. Мы уезжаем.

Марина уставилась на него светлыми немигающими глазами.

— Ты шутишь?

— Я ведь не умею шутить, как ты говоришь.

Тогда она вдруг залилась румянцем, словно ученица, застигнутая врасплох, и, шумно встав из-за стола, прошлась по комнате.

— Никуда я не поеду, слышишь? Надоел мне твой цыганский образ жизни! Хватит с меня, хватит! Подумал бы о девочках, если со мной не привык считаться. Им надо заканчивать школу, поступать в университет. Чего тебе не сидится? Уже пятый десяток разменял, пора бы взяться за ум...

Он спокойно наблюдал за ней — Марине надо обязательно дать выговориться в таких случаях. Тетя Вася тоже не перебивала ее, а девочки и вовсе притихли за столом.

— Куда же ты собрался на этот раз? — остановившись против него, спросила наконец Марина.

— Вот это деловой разговор.

— Никогда не посоветуешься заранее.

— А что может измениться?

— Ну да, ну да, ты все решаешь сам. Диктатор!

— Видите, товарищи женщины, меня уже и отлучили от демократии.

Василиса Даниловна заулыбалась, Глядя на нее, оживились и Тоня с Зиной.

— Садись, филолог, опять двойка, — сказал он жене. — А поедем мы на Урал...

— Пескарей ловить? Инженер-гидротехник едет на Урал! Ты уже там был, один пруд соорудил в степи.

— А вы с Верховцевым как сговорились. Он тоже вчера...

Марина умолкла: неприязнь Марата к Верховцеву всегда казалась ей неким следствием его былого увлечения Аллой Сергеевной. Любовь проходит, но ревность остается еще на годы и может при удобном случае вызвать новую вспышку чувств.

Марина была знакома с Аллой, однако избегала прямых встреч. Увидит где-нибудь в магазине или в автобусе и затаится, наблюдая ее со стороны. Одета очень просто, ничего лишнего, как одеваются те женщины, которые и в сорок лет знают себе цену. Редко кто из мужчин пройдет мимо Аллы, ни разу не оглянувшись. Но та будто не замечает никого. (Впрочем, у женщин развито «боковое» зрение — это уж Марина знает.) После каждой такой встречи она подолгу крутилась перед зеркалом, точно в самом деле зеленая девчонка-пионервожатая. Она и одеваться пыталась проще, но все равно; нужной простоты не получалось, наоборот, выглядела слишком простоватой. Наконец, отругав себя за глупую зависть, снова доставала из шкафа дорогие вещи. Что бы там ни говорили о соответствии моды возрасту, а «рамка» для женщины много значит. И она довольно часто меняла эти «рамки», за что Марат, посмеиваясь, окрестил ее к тому же неисправимой модницей.

«Так, возможно, к лучшему, что уедем на Урал», — подумала Марина и сказала мягче, однако же не совсем мягко, чтобы Марат ни о чем не догадался:

— Эх ты, идеалист неисправимый.

— Всегда, стоял на материалистических позициях, — усмехнулся он, поняв, что начинается «спуск на тормозах».

— Что же ты будешь делать на Урале?

Он коротко пересказал все то, что говорил вчера Верховцеву, утаив пока, что ему, может быть, придется там преподавать в учебном институте.

— Ну, кто со мной? — весело спросил он всех. — Тетя Вася?

— Не знаю уж, я родом оттуда, — уклончиво ответила она.

— Тоня? Зина?

Девочки смущенно переглянулись с матерью.

— Хуже нет, когда мужчине приходится руководить женским обществом! Но раз я диктатор, голосовать не станем.

— О квартире-то подумал? — осторожно поинтересовалась тетя Вася.

— Трехкомнатная, с балконом, с видом на Урал!

— Уже успел договориться? — Марина обвела тоскливым взглядом большую комнату с добротной рижской мебелью, сокрушенно покачала головой. — Опять за бесценок свезем в комиссионку.