Получаются, например, письма от родителей следующего содержания: «Я готов платить за ребенка, я не знаю, что делать с ребенком, у меня жена умерла, нельзя ли ребенка поместить куда-нибудь за плату в детский дом». Так как у нас не в моде принимать в детский дом детей за плату, то он, естественно, и остается с этим ребенком па руках. Точно так же есть масса матерей, которые не знают, куда девать им ребенка, хотели бы отдать за плату в какой-нибудь детский дом. Но у нас не ставится даже вопрос о приеме за плату в детские дома, а между тем в 1921 г. никто не сомневался в том, что в нашу задачу входит широчайшее обслуживание всего населения, всех ребят детскими домами. Вопрос о снабжении пищей и одеждой детей бедноты только-только еще начинает проводиться в жизнь

Теперь дальше: «Подготовление новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма» [39] . Насчет подготовки новых кадров дело обстоит слабовато, но идет усиленная переподготовка старых учителей. Съезд учителей, который был в январе 1925 г., показывает, что по отношению к учителям I ступени в этом отношении брешь уже пробита и остается только умело продолжать начатое дело.

Дальше: «Привлечение трудящегося населения к активному участию в деле просвещения» [40] . Сейчас мы, конечно, гораздо более подкованы в отношении того, как это делать. У нас нащупаны формы, как организовать влияние трудящихся па школы и вообще на просветительную работу. За последние два года у нас стали развиваться секции Советов, главным образом секции городских советов. Секции эти и в деревне при волостных исполкомах и сельсоветах начинают энергично работать. На съезде работниц и крестьянок, в особенности на предварительных совещаниях, — мне пришлось быть на таком совещании в Ленинграде и слышать горячие обсуждения того, как это дело ставится, — поражало, насколько советская работа подымает население, учит конкретно ставить и разрешать вопросы. Например, вопрос об инструктаже. Вот как образно описывала, крестьянка, как она приезжает в секцию сельсовета, как она не знает, куда ткнуться, и как ей никто не объясняет. И она говорит: «Как же работать в секции? Приезжаешь за 40 верст, не знаешь, как за дело взяться, все на тебя бычатся, никто не может проинструктировать». Ленинградские работницы разрабатывали вопрос, кто может инструктировать, может ли инструктировать местный работник или учитель. Все это у них взвешено до мельчайшей подробности. А когда ленинградская работница с «Треугольника» попробовала сказать, что инструктажа нет, то на нее все собрание закричало: «Ты работаешь на предприятии, где 17 тыс. рабочих, и не умеешь концов найти!» В городах вопрос об инструктаже стоит гораздо лучше. Конечно, это Ленинград, он всегда идет впереди, там эти вопросы очень детально разрешаются. Но ясно, что у нас секции будут вырастать в могучий аппарат, который, действительно, в смысле контроля, в смысле помощи развитию дела народного образования сыграет крупнейшую роль. Уже сейчас приходится слышать, как фабричная работница говорит: столько-то объектов было обследовано. Правда, когда слушаешь, как говорят об обследованных объектах, то думаешь, что инструктаж был не совсем правильный, но дело тут поправимо, а в этой форме, в форме секции Совета, найден правильный подход к вопросу о том, как надо организовать активное участие населения.

Далее в партийной программе идет вопрос о всесторонней государственной помощи самообразованию и саморазвитию рабочих и крестьян. Это политпросветская работа. Тут мы за это время пережили такую вещь. Сначала, когда писалась эта программа, вся работа еще шла в одном месте — профсоюзы не работали отдельно, а работали вместе, шла общая работа. После этого профсоюзы и политпросветы повели работу отдельно. Связи между организациями, которые ведут политпросветительную работу, той тесной связи, которая должна быть, до настоящего времени нет. И только в таких крупных центрах, как, например, Брянск, сама жизнь толкает к объединению этой работы.

Мы часто и много говорим о плановости, но ни в одной области нет так мало плановости, как в области народного просвещения. Хотя у нас в Наркомпросе организовано Оргплановое управление (ОПУ), но его деятельность распространяется только на ту часть, которая подлежит ведению Комиссариата народного просвещения, а между тем целая масса политпросветительной работы ведется другими организациями, и эта работа весьма слабо увязывается. А между тем сейчас, когда из деревни нахлынула такая масса крестьян, которые работают на фабриках, задачи политпросветской и культотдельской работы переплетаются самым теснейшим образом. Одна из очередных проблем — это вопрос о том, как всю просветительную работу увязать, как сообща выработать общий план работы, потому что неплановая работа — чрезвычайно расточительная работа, как мы все знаем. Но это требует, конечно, очень большой заботливости и большого желания со стороны Политпросвета и профсоюзов эту работу между собою увязать.

Я бы хотела отметить одну сторону политпросветской работы. Сейчас создаются новые пути для придания этой работе массового характера. Мне припоминается одно письмо Владимира Ильича, написанное еще до II съезда партии, письмо к Ереме.

Там Владимир Ильич писал по поводу того, что у нас вопросы пропаганды и агитации ставятся кустарным образом, что каждый начинающий часто работник — студент, девица — думает, что он может идти к рабочим и ставить там пропаганду и агитацию, а что в действительности дело это настолько серьезное, что оно требует известной централизации. Мне всегда приходит на память это письмо, когда я думаю о радио. Ведь именно радио является средством централизовать агитацию и пропаганду. Через радио читается ряд лекций, дается ряд разных агитационных подходов. Надо только на местах сорганизовать слушание, организовать подсобную работу. Передаваемые по радио лекции и целый ряд указаний дают возможность, централизовав эту работу, поставить ее научным образом. Мы не учитываем того, что отдельные неопытные работники в кружках, в которых они ведут работу, говорят часто несуразицу. Я буду откровенна в этом отношении и должна вам сказать, что иногда придешь случайно и прислушиваешься к тому, что там говорят, и слышишь иногда такие неправильные формулировки, такие несуразные вещи у неопытных работников, что начинаешь понимать всю важность централизованной пропаганды. Средний работник учится, слушая такую лекцию, он учится, он уже сам начинает иначе подходить к вопросам, научается лучше растолковывать массе то, что слышит. Таким образом создается путь, при помощи которого широкие ряды средних работников вооружаются через радио для пропаганды и для агитации, для своей просветительной работы. Это имеет, конечно, колоссальнейшее значение.

Точно так же- надо отметить то значение, которое получили у нас газеты," причем совершенно новое значение, которого не было еще в 1919 г. Сейчас наши газеты обросли селькорами и рабкорами. Рабселькоровское движение — это такой новый вид работы, благодаря которому газета делается близкой читателю, это один из путей газеты, который дает возможность близости широких масс трудящихся к газете. Вот, скажем, на Урале. Я вспоминаю, как лет пять тому назад на Урале газета была каким-то невиданным явлением, не знали, как подписаться на газету. А сейчас, когда местная газета пишет о местных заводских уральских делах, понятно, как это воспринимается рабочими. Эта газета обрастает все более широкой армией рабселькоров. Понятно, что эта газета воспринимается совершенно иначе. Так вот, я говорю, что такие средства культурного воздействия на массы, как газета, радио, кино (культурный фильм), которое дает живой образ, дает возможность так живо, ясно воспринимать многое, как не дает никакая книга, никакая лекция, являются очень существенными и значительными.

Теперь, в последнее время, особенно ясно стал у нас еще один путь такой массовой, уже не пропаганды, я бы сказала, а массовой учебы — это заочное обучение. В настоящий период мы имеем дело с большим увлечением — все считают, сколько тысяч уже новых заочников есть, насчитывают их двенадцать, двадцать пять тысяч и т. д. Я повторяю, что все это еще период увлечения. Много еще тут опытов, исканий. Но одно несомненно, что заочное обучение воспринимается, проникает в жизнь; издается целый ряд учебников, и в силу этого создается возможность широкой просветительской деятельности, широкой просветительской школы.

Когда мы в Главполитпросвете в этом году работали над созданием учебников для I ступени, для актива малограмотных, мы поступали таким образом: брали практика-педагога и ставили над ним специалиста, который отвечает за содержание, а потом еще пропускали уроки через методиста. Может быть, эти учебники и несовершенны, но они дают возможность на местах среднему малоподготовленному преподавателю пользоваться уже готовыми учебниками с подробно разработанными уроками и поэтому разрешают задачу просветительской школы.