"Тогда почему он не звонит тебе? Не пишет?" — два вопроса заскочили в голову и быстро в ней растворились за гулом и начинавшейся боли. Я тупо смотрела на то, как плещется вода и колышутся водоросли подо мной.

— Эта сказка стоит того, чтобы в нее поверили, — тихо сказала я, — Пусть я потом окажусь полнейшей дурой, но тогда мне будет урок. Я действительно стану тогда вырывать подобные сорняки из души, а пока… Пока все спокойно, пока меня никто не обманул, и я буду ждать. Я дала ему обещание, надеюсь, что если сдержу его, то и он свое то же сдержит.

— Ты повторяешь мою ошибку, — так же тихо сказала Мисхора.

— Но это будет моя ошибка, пускай я повторю тебя, но это будет моя ошибка, — твердо ответила я и встала, но ноги не удержали меня и я полетела обратно в море.

Мисхора проявила чудеса силы и ловкости, поймав меня на лету. Она затащила меня обратно и помогла добраться до берега. Я еле-еле обулась.

— Ты сильно ударилась головой, — констатировала она, — Тебе срочно надо ко врачу. Почему ты не сказала, что тебе плохо?

— Тебе было еще хуже.

— Бог ты мой! Море лечит все раны, а вот сотрясение мозга оно не лечит абсолютно.

Нос все еще щипало от соленой морской воды. Я потерла его, чтобы как-то разогнать неприятные ощущения.

— Я доведу тебя. Вот кого нельзя вообще выпускать из дома одну, так это тебя, — ворчала она.

Опираясь на сильное плечо Мисхоры, я дошла до гостиницы. Я с трудом вспомнила номер, в котором мы остановились. Сон забирал меня, а к горлу подступала тошнота.

— Принимай, Максимус, — крикнула Мисхора, когда мы вошли в номер.

— Она пьяная? — удивился Максимус, — Да еще и подралась с кем-то, судя по крови в волосах.

Меня приняли его сильные руки.

— Чучелко, а, чучелко, где тебя носило? — спросил он, укладывая меня на диван.

— Она в воду упала, когда за мной пошла на мол.

— А ты что там делала? Топилась?

— Думала.

— Обе на голову больные, что одна, что вторая, — резюмировал Максимус и повернулся ко мне.

— Ты меня узнаешь?

Я молчала, отчетливо не хотелось с ним говорить.

— Аиша, — позвал он, — Ты слышишь? Ты меня узнаешь?

Ни нарастающая тревога во взгляде, ни все более душевные интонации меня не смягчали, я не хотела с ним говорить.

— Да, что с тобой, детка? Врача, надо врача!

Он быстро вызвал врача по телефону из номера.

— Ну, я пойду наверное, — скромно сказала Мисхора.

— О, если хочешь оставайся. Ты как вообще?

— Ничего. Я становлюсь более-менее разумной.

— И куда ты теперь?

— Точно не знаю. Я привыкла к разъездам. Возможно, я поеду куда-нибудь в горы в восточную Европу, там сниму домик, деньги пока есть. Заведу собаку и наверное… я еще не решила… может быть, я рискну родить ребенка.

— Ох, достойные планы, — Максимус нежно поцеловал ей обе руки, — Может, все же останешься?

— Мне нечего тут делать, меня ничто не держит. С Аишей мы объяснились. Поделили, так сказать, печенье.

— Водоплавающее?

Мисхора улыбнулась и кивнула.

— В общем, не останешься?

— Нет, в третий раз говорю, что не останусь.

— Жаль, — констатировал Максимус.

Я заметила, что он все ближе подбирается к Мисхоре, пытается опутать ее своими сетями, но она отвечала нежным спокойствием и твердостью и скоро ушла.

После до меня дошло, что Максимус ничего особенного не хотел от Мисхоры, он просто пытался отдать ей немного тепла.

Тут же пришел доктор и осмотрел меня. Сказал, что у меня сотрясение мозга и надо больше лежать, желательно в темноте и ничего нельзя, ни читать, ни слушать, желательно побольше спать. Что я тут же и сделала.

Мне приснилось, что я снова иду после разговора с Рахилью, через парк, выхожу к молу, но там никого нет, точнее фигурка уже не сидит на плите, а идет по воде. Я карабкалась по плитам, теперь это удавалось мне ловчее, я не срывалась, не скользила, не падала. В конце концов, я побежала по углам плит, перелетая с одной на другую. На самом краю мола, где плиты оказались выше, я стояла и смотрела вслед идущей по воде. Она была прекрасна и свободна, ее волосы трепал ветер, ее освещало солнце, а волны были лишь ступеньками под ее ногами. Я долго звала ее, но не помню, какое имя выкрикивала.

Наконец, она скрылась за горизонтом. Я проснулась от того, что мне стало очень печально. Я с трудом повернулась на бок и, уткнувшись в подушку, заплакала, больше нечего было делать. Звать Максимуса я не хотела. Но словно он подслушивал, хозяин сам появился на пороге моей комнаты, я услышала его, но не видела.

— Проснулась?

Я покивала.

— Не дергай головой бога ради, — сказал он, — Как ты себя чувствуешь?

Я молчала, но теперь уже не из вредности, а потому что не знала, что ему ответить.