Шрифт:
Их патрули в бронемашинах — страшнее целой армии.
Когда после этого мы увидели грузовики с американскими солдатами, целые грузовики больших детей, послушных младенцев, настроенных на заработок, нам только и оставалось, что обалдело переглядываться: по сравнению с японцами эти просто никуда не годились.
Может, англичане и не тот народ, который заслуживает всеобщего восхищения. И все-таки (подобно финикийцам, тоже торговцам, которые привили остальным свой алфавит) англичане заставили полмира говорить на их языке. Другие народы по их примеру бреются, принимают ванну по утрам, ведут дела, а в свободное время гоняют мяч или лупят по шарикам.
Надо признать, что внучка Англии, Америка, немало им в этом помогла, и что скорее именно американцы, а не англичане, заставили весь мир обратить внимание на те виды спорта, игры и упражнения, в которых нет никакого риска. Я отнюдь не милитарист и, пожалуй, не так уж люблю бульдогов. Но, видя рядом бульдога и спаниеля, я, естественно, думаю так: сам по себе спаниель совсем неплох, но из них двоих у бульдога вид куда лучше. Спортсмены вкалывают так, что мало не покажется. Но рядом с людьми, готовыми рисковать жизнью, они выглядят блекло. Так, сталкиваясь с кем-то, кто хлебнул лиха, прошел через много темных бандитских делишек, опускаешь глаза. Потому что крутой парень — это вам не шутка.
А у китайцев вид был ни капельки не идиотский, у них был вид мудрецов — неторопливые, задумчивые, ничего от побежденных, — может быть, легкий укор старшего, который знает, что настоящий хозяин положения — Время и только Время.
Китайцам не свойственна пустая мечтательность. У них не было трансцендентных систем или гениальных озарений — зато были находки, невероятно полезные практически.
Конфуций — Эдисон в морали.
Любезность, спокойствие (не вмешивайтесь не в свое дело… ведите себя так, как вам подобает: если вы властелин — как властелин, если по уши в долгах — держитесь как человек по уши в долгах и т. п.), аккуратность в одежде, вежливость…
Никто не уделяет столько внимания отношениям между людьми, как китайцы, и никто не проявляет в них столько внимания и предусмотрительности.
Сун Ят-Сен очень точно заметил: «По сути, в политике Китай ничему не может научиться у Европы».{88} Китай мог бы скорее научить кое-чему Европу и даже Индию, где перепробовали все на свете, вплоть до возведенного в систему отсутствия правительства.
Без муниципалитетов, без адвокатов (если появляется адвокат, его сажают в тюрьму — ведь от адвокатов жди судебных разбирательств), без армии (от армии жди войны), Китай очень долго жил очень неплохо — пока китайцы хорошо себя вели.
А когда они перестали хорошо себя вести, тут уже, увы, понадобилась грандиозная административная система, которая, впрочем, не спасает от конфликтов, потасовок, войн, революций и разрушений.
Для китайцев имеет значение не долг перед человечеством в целом, а долг перед своим отцом, своей матерью; нужно, чтобы все шло хорошо гам, где живешь, — а это требует такого такта и добродетельности, которыми в Европе едва ли обладают и святые.
Не родился еще на свет китаец-романтик. Им всегда хочется выглядеть разумными.
Один из самых знаменитых и непредсказуемых тиранов в мире Цинь Шихуанди,{89} который велел выкрасить в красный цвет (цвет осужденных) целую гору по той причине, что его людей застала на ней гроза, тот самый Цинь Шихуанди, который приказал приготовить в тронном зале ванну с кипятком, когда один чиновник, который ему не нравился, попросил у него аудиенции, этот же самый император повелел установить по всей стране стелы, на которых было выгравировано: «Все хорошо. В системе мер и весов порядок. Мужчины выполняют свой долг мужей, дети уважают родителей. Повсюду, куда долетает ветер, все довольны», и т. д.
С другой стороны, в театре, каков бы ни был сюжет пьесы, каждые пять минут происходят совещания. Можно подумать, что присутствуешь на суде. И актеры выходят со словами: «Я — такой-то… прибыл оттуда-то…» — а то еще выйдет какая-нибудь путаница. Хорошо все объяснить — что может быть разумнее. [39]
Китайцы нас терпеть не могут, еще бы, во все суем свой нос, хоть бы во что-нибудь не лезли. Вечно мы им навязываем какие-то свои штучки: то снаряды, то консервные банки, то миссионеров.
39
Поздн. примеч. Китайцев до скончания веков будет восхищать разумность.
Очарование разумности, убеждение, что все устроено разумно.
Мао Цзедун, который перевернул весь Китай и за несколько лет полностью переделал тысячелетнее общество, который выдвигал самые дерзкие проекты, иногда невыполнимые, — и они выполнялись, и другие, вообще бессмысленные по своей дерзости, вроде того случая, когда он хотел ввести маленькие «деревенские доменные печи» и выплавлять сталь — не слушая возражений специалистов; Мао Цзедун, который учредил деревни нового типа — с общими спальнями, где не полагалось семейной жизни; этот самый человек, изобретатель знаменитого «большого скачка», человек, которого ничто не пугало, отступал перед парадоксом, перед блеском, красноречием, романтикой. Его маленькие книжечки написаны просто, простыми фразами, чтобы получилось разумно, прежде всего — разумно…
Так что на Дальнем Востоке какой только ненависти и зависти не насмотришься. И как тут делать вид, что ты ни при чем? Правда, чувствуя эту ненависть, которую ко мне непрерывно испытывали, я, пожалуй, даже сам за них расстраивался.
У китайцев способность к подражанию доведена до таких высот, следовать образцу — для них вещь настолько естественная, что даже неловко. [40]
Это пристрастие в них так укоренилось, что китайские философы практически полностью выстроили на нем свою мораль — это мораль «по образцу».
40
Они без всякого обучения безошибочно копируют парижскую одежду. В Пекинском музее выставлены тысячи растений из камня, самых разных оттенков, цветы в горшках, воспроизведенные так точно, что не отличишь. Китайцы предпочитают их настоящим цветам. Еще они копируют ракушки и камни. Делают бронзовую лаву. И украшают свои сады искусственным шлаком из бетона.