К 1839 году в семье Сони и Петра Каратыгиных было уже четверо детей: Коля, Петя, Надя и Вера. В мае оба мальчика и двухгодовалая Вера заболели корью. Доктора сказали: обычное дело – детская болезнь – пройдет. Не прилипла эта зараза только к трехгодовалой Наде. Она весело бегала по дому, а отец с матерью хлопотали вокруг больных.

Ночью Коле стало совсем плохо. Петр сидел у его постели в немом отчаянии. Тихо вошла Соня и сказала странно глухим голосом: «Если нам суждено лишиться кого-нибудь из них, пусть этот жребий падет на одного из моих детей, лишь бы Николенька остался жив!»

Господь лишь знает, понимала ли она, что говорит?! Или она специально говорила для ангела смерти?..

Наутро дети стали выздоравливать. Но слегла веселая Надя. Прибежавший доктор заплакал: она не выживет! В тот вечер Петр был занят в спектакле. О том, что было дальше, он рассказал в своих записках: «Уезжая в театр, я поцеловал, перекрестил мою бедную девочку, у которой уже началась предсмертная агония, и поехал «ломать комедию»! Как я играл в тот вечер, не помню, удивляюсь теперь только, как я мог помнить тогда свою роль… Почтеннейшая публика! Не судите иногда слишком строго нашего брата актера, если он подчас не так удачно вас потешает: ведь он тоже – муж, отец, семьянин…»

31 декабря, вечером под Новый 1853 год, давали комедию «Русская свадьба». Играли лучшие актеры Александринского театра: Мартынов, Брянский, Сосницкие, Самойловы, Гусева, Каратыгины.

К тому времени оба брата уже занимали ведущие места в сценической табели о рангах. Петр давно перешел с ролей молодых любовников на роли благородных отцов. Кроме того, он начал писать пьесы и водевили, которые имели большой успех. Успешно преподавал на актерских курсах – учил молодежь. Но своей самой большой заслугой Петр Каратыгин считал то, что он все-таки добился разрешения на постановку грибоедовского «Горя от ума». Это была его дань памяти погибшему другу.

Еще больший успех выпал на долю Василия – непревзойденного исполнителя трагических ролей Гамлета, Отелло, Лира, Чацкого. Его слава гремела по всей России, сам император Николай I восторгался его игрой. Правда, разночинский критик Белинский и писатель Герцен обругали в своих статьях Василия Каратыгина, поставив ему в вину как раз то, что его игра нравилась императору. Но ведь и простая публика неистовствовала при появлении Каратыгина и тоже считала его великим. Так что любой спектакль с участием Каратыгиных мог рассчитывать на успех. Вот и «Русская свадьба» прошла на необычайном подъеме. По окончании актеры весело распили шампанское. Потом холостая молодежь отправилась справлять Новый год в сценический буфет, а семейные актеры разъехались по домам. Василий поехал к брату.

За семейным ужином их ждали жены и дети. Василий подошел к столу и улыбнулся: «Помнишь, Петя, что нагадала нам цыганка? Будто мы разъедемся по разным домам, но останемся жить в одной квартире? Я тогда не поверил. А ведь точно все вышло – хоть и живем в разных домах, но на все праздники собираемся вместе».

Петр нахмурился: «Зря все-таки мы тогда не дали ей денег! Она ведь не просто так просила, а на судьбу-удачу…»

Василий только черными кудрями тряхнул: «Эка вспомнил! Наша удача всегда при нас. Да вон и своя предсказательница. А ну-ка, раскиньте на меня картишки, Софи!»

Соня вскинула на деверя свои темные глаза и прошептала: «Не хочу…»

Но Василий недаром был театральным красавцем – супротив его просьбы было не пойти. «Ну, Софи, не упрямьтесь! – словно тигренок заурчал он. – Праздник ведь – новогодье. Что мне ваши карты предскажут?»

Соня вздохнула и нехотя начала раскидывать карты, приговаривая: «Уговорили… Вы у нас – трефовый король…» – и вдруг замолкла: на трефовом короле лежал пиковый туз.

Однако первый месяц не принес ничего страшного. Но в феврале заболел Яков Брянский, замечательный комический актер, любимец публики. Диагноз прозвучал как гром среди ясного неба – холера! Очень быстро Брянский «сгорел». Проводить его вышла вся труппа. Хоть и боялись артисты холеры, но не прийти не могли – Брянского все любили. И только когда собрались, заметили, что похороны приходятся на понедельник, а это по русской примете – жди нового покойника.

Стужа стояла страшная, но, когда беднягу Брянского вынесли из театра, актеры, сняв шапки, пошли за гробом пешком. Во главе процессии – Василий Каратыгин. У могилы старик Сосницкий, желая разрядить обстановку, подтолкнул актрису Гусеву: «Ну что, старуха, печалишься? Нам всем туда дорога выйдет!»

Испуганная Гусева взвизгнула: «Не хочешь ли первым попробовать? Ты старее меня!»

Кто бы знал, какое значение приобретет эта неожиданная перепалка и вообще сами похороны Брянского. А ведь милейший и тихий был человек! Может, для его замечательного таланта не было подходящей труппы там, на небесах? Вот он и начал подыскивать себе партнеров…

Через несколько дней пошла та же «Русская свадьба», которую с таким восторгом давали на Новый год. Играли уже без Брянского. В первом действии молодой артист Максимов подошел к Петру Каратыгину: «Петр Андреевич, что это с Гусевой? Я ее по роли поцеловал, а прикоснулся точно ко льду или к мертвой голове».

У Петра сердце упало: вспомнилось, как бедная Люба говорила про мертвую голову. Через несколько минут, вернувшись со сцены, замечательная комедийная актриса Гусева, не имевшая себе равных в ролях сварливых кухарок и старух, упала замертво. А ничего не подозревающий зал все еще хлопал ее искрометному уходу.