Но, как часто бывает, разложение началось изнутри. Федька Боровик был парнем простым, но в своем деле искушенным. И прекрасно понимал собственную роль в проводимой афере: в случае осложнений Баданцу или Хану будет куда легче отмазаться от чужого трупа, чем от своей подписи. Вот за эту перспективу превратиться в труп скороспелый «газовый олигарх» и получал свой мешок в багажнике. Деньги, несомненно, большие, но смертельный риск, как и любые деньги, не оправдывающие. Вернее, оправдывающие до тех пор, пока перспектива печального превращения не приобрела конкретные черты.

Поэтому Кучерявый сразу установил конфиденциальный информационный канал, ведущий из самого чрева «Потока» к нему… в постель. «Канал» обладал всеми качествами для удовлетворения как сексуально-эстетических, так и деловых потребностей Федора. Крупный высокий корпус, выраженная талия, мощный литой круп, очки, придающие, в понимании бывшего разбойника, интеллигентный вид любой женщине, — и все это великолепие принадлежало заместителю главного бухгалтера «Потока» Полине Шматко, через которую шла вся информация о денежных потоках фирмы, причем как «белых», так и «черных».

Очень важно, что и на Полину Федор Вадимович произвел ошеломляющее впечатление: лысый мужчина всегда ассоциировался для нее с фаллосом, а в такого мощного, с громадной головой, она влюбилась с первого взгляда. Роман развивался быстро и бурно. Вскоре для Кучерявого не осталось тайных уголков на могучем теле Полины, теперь оставалось добраться до ее служебных секретов и столь же естественно, как он держался за роскошную грудь, положить руку на финансовый пульс «Потока».

Во время очередного свидания, которое происходило на даче Боровика, дорогущая резная арабская кровать в спальне была настолько расшатана, что требовала капитального ремонта. Влюбленный Федор подарил своей пассии изумрудное колье, от которого Полина пришла в полный восторг. Таким образом было достигнуто не только взаимопоглощающее соединение тел, но и полное слияние душ. Тут-то Федор, как коварный змий, завел вроде бы обыденный разговор, не касающийся служебных обязанностей своей возлюбленной.

— Когда я тебе подарок присматривал, Ханыков кому-то бриллиантовый комплект покупал. Неужели новую кралю себе завел? Или это все для Розы?

— Не знаю, Феденька, — рассеянно ответила Полина, любуясь переливающимися зеленью камешками. — Он же мне не докладывает. А болтать про хозяина все боятся.

— Это правильно, Альберт Юсупович — человек серьезный, — кивнул Кучерявый. Он только вышел из душа в гостиную и, запахнув расшитый серебром халат, упал в широкое, белой кожи, кресло. — Ты бы налила мне кофе, зайка…

Полина поставила перед ним на круглый, отделанный черным лаком и золотом, антикварный столик кофейник «эспрессо» и черные, с золотом же, маленькие чашечки. Широкий и длинный мужской халат с капюшоном был ей велик, но хозяин дома не смешивал постель и застолье, а потому не любил «голые жопы» во время еды.

— Слыхал я краем уха, что Альбертик в новый банк вложился, — безразлично продолжил Федор. — Я его на день рождения пригласил, а он как раз на Кайманы летал…

— Даже в два, — уточнила Полина. — Еще в Люксембурге открыл счет.

— А с чего вдруг? Или швейцарцам с французами доверять перестал?

— Да нет. — Полина присела напротив на большой, расшитый золотом кожаный пуф, разлила по чашкам черную ароматную жидкость и прикурила две сигареты «Парламент». Передав одну Федору, глубоко затянулась, сделала глоток кофе. — Просто доходы возросли. А все яйца нельзя складывать в одну корзину. Вот он и раскладывает.

— Да, Альбертик парень предусмотрительный, — напряженно произнес Кучерявый. — А что, намного возросли? Ну, раз новые банки понадобились?

— Миллионов на восемьдесят в год, — между двумя глотками ответила Полина. — Это только его доля.

Кучерявый никак внешне не отреагировал, хотя внутри все ухнуло и образовавшуюся пустоту начала быстро заполнять вполне естественная в данном случае ярость, которую на начальных стадиях он еще умел контролировать.

— И что, эта добавка проходит по бухгалтерии?

— Конечно. По «черной», разумеется.

Федор наклонился вперед и застыл, будто пытаясь навсегда запомнить золотые узоры антикварного столика. Аккуратно стряхнул столбик пепла в нетронутый кофе, потом медленно макнул несколько раз всю сигарету до фильтра и долго рассматривал размокший коричневый цилиндрик, словно ожидая проявления там каких-то разъясняющих знаков.

— Значит, они больше пиздят?

— Фи, Феденька, что за слова? — скривилась Полина.

— Ой, извини, кисонька, — сквозь зубы процедил Кучерявый.

Он так вцепился в край столика, что побелели пальцы.

— Я хотел спросить, эти вонючие пидорасты стали больше пиздить этого долбаного газа?!

На этот раз Полина не посмела сделать ему замечание. Она испугалась.

— Я не знаю, Феденька. Моя сфера — финансы. Доходы увеличились намного. За счет чего — сказать не могу.

— Ясен перец, за счет чего, — с трудом сдерживаясь, выдавил из самого нутра Кучерявый. — Больше пиздят, а «дельту» со мной не делят. Крысятничают! Вот за счет чего!