Вытянув руку, он схватил Полину за отворот халата, рывком притянул к себе, впился в нее бешеным взглядом.

— Ошибки нет?! Это сто процентов?! Подумай хорошенько, коза!

Черная, с позолотой, чашка выпала из рук и разбилась. У Полины перехватило дыхание. Она уже шесть лет работала у Баданца и знала, что большие деньги чистыми не бывают. Но и хозяин, и его партнеры выглядели всегда культурными и вежливыми джентльменами удачи, красиво «стригущими бабло» в океане мировой экономики. Они одевались в модную одежду, от них исходили ароматы дорогих одеколонов, они были вежливы, воспитаны и обладали хорошими манерами. Конечно, заместитель главбуха «Потока» знала, что в большом бизнесе то и дело вспыхивают войны, звучат выстрелы, гремят взрывы, умирают конкуренты… Но это была совершенно другая — уголовная сфера, совершенно далекая от финансовой. В минимизации налогов и двойной бухгалтерии кровь и жестокость отсутствуют. И выполняют всю грязную работу не респектабельные капитаны экономических кораблей, а специальные гоблины — грубые, накачанные, плохо пахнущие, с невыразительными каменными физиономиями…

Но сейчас, глядя в звериные глаза всегда обходительного Феденьки, она вдруг поняла, что криминальная и финансовая сферы тесно соприкасаются и даже проникают друг в друга, больше того, никакой разницы между капитанами черной экономики и рядовыми бойцами откровенного криминала не имеется!

— Что ты, Феденька, конечно, все точно! Что ты так разозлился? Почему грубишь?

Сейчас Кучерявый уже не мог сдерживать ярость. Да и не хотел.

— Да потому, что меня развели, как лоха! Причем с твоей помощью!

С размаху он ударил Полину по полному белому лицу, она с грохотом упала на пол, ушиблась и заплакала.

— За что?! Что я тебе сделала?!

— Народ обуваешь, сука! Государство обманываешь! Меня за нос водила!

Вскочив, Кучерявый несколько раз ударил любовницу ногой в бок. Она в голос завыла, как воют обычные бабы, не имеющие отношения к теневым миллионам. Может быть, такая реакция успокоила Кучерявого.

— Ладно, ладно, все!

Он схватил тяжелое тело Полины под мышки и рывком водрузил его обратно на пуф. Она продолжала всхлипывать.

— На, утрись! — Он протянул женщине платок.

— Значит, так, сделаешь мне ксерокопию этой бухгалтерии! Ты поняла? Сегодня же сделаешь!

— Поняла… Только как же я потом? Они же меня в асфальт закатают!

— Не бойся. Тебе есть куда уехать? — спросил он, напряженно что-то обдумывая. — Родственники есть где-нибудь подальше?

— Дядя Петро в Тиходонске, — женщина постепенно успокаивалась. — Но я про него в анкете писала…

— Это хорошо… Завтра утром в ваш секретариат позвонят и скажут, что дядя Петро умер. На похороны тебя отпустят сразу, без проверки…

— Господи, Федор, он-то при чем? Его-то за что? — воскликнула, схватившись за голову, Полина.

Кучерявый глянул удивленно, хмыкнул, покачал головой.

— Да ты сдурела, что ли? Просто позвонят и скажут, а спрячу я тебя здесь, в Киеве! Отсидишься, а через месяц все успокоится, и вернешься на свою работу. На вот, выпей — крутейший коньяк, и стоит немерено!

Из бара в форме глобуса он вытащил пузатую бутылку с золотым Наполеоном на этикетке и, наполнив хрустальный фужер до краев, поставил на антикварный столик. Полина залпом выпила. И вдруг совершенно спокойно и как-то отстраненно сказала:

— Никогда я не смогу вернуться, Федя. И не отсижусь. Убьют они меня…

По сдобной щеке скатилась крупная слеза. Наверное, женщина ждала сочувствия и поддержки, но Федору было не до сантиментов. Он набрал закодированный в мобильнике короткий номер и, успокаивая дыхание, сказал:

— Здорово, Хан. Дело есть, надо бы стрелочку забить, перетереть! Давай завтра, после обеда, часа в два на южной развилке… Ну, и хорошо, брат… Обнимаю.

А отключившись, зло выругался и прополоскал коньяком рот, произносивший презренной крысе дружеские слова.

Отношения между Россией и Украиной обострялись. И причиной стал тот самый «несанкционированный отбор», на котором держалось благополучие и фирмы «Поток», и целого ряда ответственных должностных лиц обеих стран, в том числе и руководителя «Трансгаза» Скорина. Но решение было принято на правительственном уровне, и именно Скорину поручили публично огласить ультиматум: или Украина платит за газ в полном объеме и в установленные сроки, либо газовый вентиль будет перекрыт.

Теперь надо было сказать ответное слово.

К этому времени Константин Маркович Тучка не просто набрал формальный рейтинг, но и ощутил себя сильным и самодостаточным политиком, который еще долгие годы будет стоять у руля политической власти. Поэтому он выступил по республиканскому телевидению со страстной обличительной речью.

— Москва забыла ее же собственные байки о братстве наших народов! Россия без всяких угрызений совести использует свои энергоносители в качестве политического инструмента для удовлетворения непомерных, я бы даже сказал, имперских амбиций. Угроза перекрыть газовый кран есть прямое давление на суверенное государство. К тому же эта угроза касается и Европы! Нарушение договорных обязательств происходит открыто, на глазах у мировой общественности! Голословные обвинения в воровстве газа и несвоевременных платежах являются обычной ширмой для маскировки истинных намерений нашего соседа…