– Нет.

Она не стала спрашивать почему. Ответ был в его взгляде. Она понимала всю интимность обстановки и чувствовала витавшее в воздухе состояние ожидания.

– А если я поеду куда-нибудь без вашего согласия?

– Поскольку я ваш муж, вам нужно не мое согласие, а мое разрешение.

– Вы знаете, что для меня это неприемлемо.

– Вы заставляете меня быть с вами более грубым, чем мне хотелось бы или чем это необходимо. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Этот брак состоялся, и настало время начинать его осуществлять.

Она осторожно высвободила руку и встала. Он сделал то же самое, и не только потому, что это предписывал этикет, но и из уважения. Верити была не очень высокого роста, и можно было предположить, что она не обладает большой силой. Однако она доказала, что в своем странном желании весьма решительна и настойчива.

Склонив голову набок, она посмотрела ему прямо в лицо.

– И когда вы намерены осуществить этот брак?

– Скоро.

– Полагаю, что вы по крайней мере заранее предупредите меня об этом?

Протянув руку, он дотронулся до жемчужного ожерелья.

– Я уже это сделал.

Он медленно провел пальцами по поверхности жемчуга, а потом по коже под ожерельем.

Она закрыла глаза. Она была слишком неискушенной, чтобы понять, что выдала себя подобной реакцией.

– А если… – Она облизала губы, даже не подозревая каким призывным выглядело это движение языка. – А если я откажусь?

Хоксуэлл еще не решил, как скоро все произойдет, но будь он проклят, если даст ей время открыть этот фронт в их маленькой войне.

Не прошло и нескольких секунд, как «скоро» превратилось в «очень скоро», а «очень скоро» – в «сейчас».

Он не ответил на ее вопрос, а просто стоял – слишком близко, – и можно было подумать, что все его внимание сосредоточено на этом медленном движении пальцев под ожерельем.

Она напряглась. Было что-то коварное в том, как такое легкое прикосновение может вызывать такой трепет и быть настолько приятным, что ни о чем другом уже невозможно было думать.

Кроме него, конечно. Одна его близость уже была шокирующе интимна, и она реагировала на нее так, словно у нее не было выбора. Ее даже передернуло.

Непреодолимое желание внезапно подавило все разумные причины, по которым она вообще не должна была позволять ему прикасаться к ней.

Ей все же удалось отступить – подальше от него и его прикосновений. Страх на время взял верх.

Но он последовал за ней – шаг за шагом. Он не угрожал ей, а просто был так близко, что его мужская сила завораживала ее.

За спиной оказалась каменная ограда террасы, и отступать стало некуда.

Она положила ладонь ему на грудь, но не для того, чтобы прикоснуться к нему, а чтобы удержать его на расстоянии. Она надеялась, что он поймет это именно так.

Ей показалось, что он улыбается. Он накрыл своей ладонью ее руку и еще крепче прижал ее, так что она почувствовала тепло его тела и то, как бьется его сердце.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал сначала тыльную сторону, а потом – ладонь. Поцелуи были легкие, но пылкие, таившие в себе опасность, уверенные в своей способности волновать кровь.

Он был уже совсем близко, хотя их тела пока не соприкасались. Но в его глазах она прочла страсть и нетерпение и поняла, что сегодня ночью ей придется навсегда распрощаться с надеждами на свободу.

Она попыталась вызвать в памяти воспоминания о Майкле, чтобы использовать свою вину за его судьбу в качестве щита. Но лицо Майкла было просто призраком, а его поцелуи – обычной детской шалостью. Попытки найти какое-либо другое убежище, чтобы остановить Хоксуэлла словами или действиями, не увенчались успехом. Он продолжал ее целовать до тех пор, пока у нее не пошла кругом голова и из нее не вылетели все ее так хорошо обдуманные планы.

Эти поцелуи были предназначены для того, чтобы затуманить, заманить в ловушку, ошеломить. Их нельзя было избежать. Ей оставалось лишь подчиниться натиску его губ – сначала довольно нежному, потом более настойчивому и, наконец, такому страстному, что ей стало почти невозможно дышать.

– Слуги, – только и смогла выдохнуть она, когда поцелуи вдруг прервались.

– Все давно разошлись по своим комнатам. Они хорошенько подумают, прежде чем попасться мне на глаза или подслушивать.