— И вы тоже? Отлично! Поздравляю, — сказал майор,

Портной пришивал к его мундиру петлицы подполковника авиации.

Через четверть часа на мундире Карла тоже были заменены знаки различия. Теперь на оранжевом фоне петлиц засверкали три серебряных птички, а на серебряном поле погона появился второй — «капитанский» позолоченный ромбик.

— Куда прикажете доставить вас, герр капитан? — спросил шофер-солдат, приезжавший за ним.

Карлу было радостно и необычно слышать свое новое звание.

Он взглянул на часы. До двенадцати, назначенных Лоттой, был еще почти целый час. «Поеду раньше», — решил он и, заглянув в записную книжку, назвал адрес.

Автомобиль остановился у солидного дома с кариатидами и палисадником, огороженным гранитным забором с чугунной решеткой. На белой эмалированной табличке чернела готическая надпись названия улицы — «Шарлоттенбургер-шоссе». Карл знал этот дом. До 1937 года он принадлежал миллионеру, владельцу самых крупных универсальных магазинов — Киссендлеру, успевшему в числе самых дальновидных евреев выехать в Америку и перевести капиталы за границу.

«Неплохо устроилась крошка, — думал Карл, поднимаясь по широкой мраморной лестнице, освещенной круглыми матовыми фонарями. — Кто же из бонз предоставил ей апартаменты в этом доме и за какие заслуги?»

У тяжелых дубовых дверей с массивной бронзовой ручкой, выполненной в виде кольца, закрепленного в львиной пасти, он остановился и позвонил.

Ему пришлось несколько раз давить на кнопку звонка, прежде чем за дверью послышалось сердитое собачье рычание. Светлое пятнышко линзы смотрового глазка на мгновение затмилось, и послышался шум отпираемого замка.

— Нельзя, Кинг, на место!

Лотта приоткрыла дверь. Волосы ее были тщательно упрятаны под косынку.

— Ты меня заставил выйти из ванной, — сказала она. — Заходи скорее, а то простудишь!

Она снова юркнула в ванную и вышла оттуда минуты через две совершенно нагая.

Карл обалдело смотрел на нее, не подозревая, что Лотта долгое время работала натурщицей и совершенно не стыдилась своего обнаженного тела, даже наоборот — гордилась им.

Лотта подставила щеку для поцелуя:

— Пройди в гостиную, а я приведу себя в порядок.

Она исчезла, оставив на светлом ковре следы мокрых ног.

Зайдя в гостиную, Карл опустился в кресло, закурил сигарету. Напротив него на ковре лежала огромная овчарка и настороженно следила за каждым движением умными и злыми глазами, похожими на глаза штурмбанфюрера, шарившего по его карманам.

Массивные кресла, диван, столы, картины хороших мастеров в тяжелых позолоченных рамах — все это наводило на некоторые мысли: вряд ли это досталось ей по наследству. Вероятнее всего, реквизировано у бежавшего владельца.

Хозяйка занималась своим туалетом основательно. Чтобы убить время, Карл раскрыл альбом с фотографиями. В сафьяновый переплет была вмонтирована серебряная пластинка с гравированной надписью: «Дорогой подружке Лотте от Евы в день рождения». Карл открыл альбом. С первой страницы на него глянули чуть прищуренные глаза фюрера. Он чему-то улыбался. Рядом с ним стояла молодая, красивая женщина. На плече ее покоилась рука Гитлера…

«Ева?» — удивился Карл, посмотрев еще раз на серебряную пластинку. Перевернул второй лист. Ева и Лотта в купальных костюмах на берегу озера. Обе рослые, стройные, белокурые… И он стал кое о чем догадываться: «Ева Браун, сожительница фюрера, и моя мюнхенская подружка Лотта-Мария… Неплохую карьеру сделали девочки…»

Лотта появилась в длинном, закрытом платье, свежая и благоухающая. Волосы распустила, перехватив на затылке голубой лентой.

— О, Лорелея! — воскликнул Карл, поднимаясь ей навстречу. — Тебе не хватает только золотого гребня.

— Этот трофей ты мне привезешь в следующий раз. Кстати, мой друг, ты делаешь успехи. Вчера я рассталась с обер-лейтенантом, а сегодня встречаюсь с гауптманом. Поздравляю! — Лотта села на подлокотник кресла и, обняв Карла за шею, крепко поцеловала.

Карл попытался обнять ее, но услышал угрожающее рычание. Кинг стоял рядом, готовый по первому сигналу броситься на защиту хозяйки.

Лотта потрепала собаку:

— Иди, малыш, на место!

«Ничего себе малыш, килограммов па пятьдесят», — усмехнулся Карл, залюбовавшись псом. |

Зазвонил телефон, стоявший на столике под великолепой копией с картины Сальватора Роза «Каин и Авель». Лотта с недовольной гримасой подняла трубку.

«По-видимому, — размышлял Карл, глядя на картину, — этот шедевр висел в кабинете Киссендлера и служил ему напоминанием, что в финансовом мире нет места родственным чувствам».

— А я не могу приехать чуть попозже? — донесся до Карла голос Лотты. Ответ, по-видимому, был отрицательный.