— Меня бы удовлетворили встречи с тобой! — жарко сказала она, — но камни…они так совершенны! Я уговорю своего медведя.

— Медведя?

— Ну, как же можно еще назвать моего сонного толстого супруга. Мы с ним отлично ладим. Он не мешает мне делать то, что я хочу. А я не мешаю ему спать.

'Отличные отношения, многие позавидуют'! — усмехнулся я.

Так мы и поладили. Она получила камни. Сенбакидо — поставщика леса.

Как знать, сколько таких сделок совершается подобным образом.

Однажды я вновь встретил в городе весьма удрученного Кашапеля. Мы остановились, чтобы поговорить.

Он был все таким же предствительным, важным, толстым, — казалось бы, такого человека ничто огорчить не может. И вот на тебе!

— Что это тебя так взволновало, мой старый друг Кашапель? Я думал, что ты процветаешь, а у процветающего человека не должен быть такой скорбный вид. Во всяком случае, у поставщика королевского двора.

— Ах, если бы! — вскричал Кшапель, — если бы я им стал, но в том то все и дело, меня обошел другоцй человек, но это лишь начало моих неприятностей.

— В чем же заключаются остальные?

— Ох, многодобрейший кэлл Улон, я не вправе вываливать на вас свои огорчения.

— Отчего же, я охотно послушаю о них, мне любопытно, чем живут нынче торговые люди.

— Мои заботы слишком обременительны для благородных ушей.

— Как ты сказал? — рассмеялся я. — Для благородных ушей! Зря сомневаешься — вдруг я захочу тебе помочь, раз перстень с гиацинтом, что взгоромоздился на твой палец, перестал быть тебе другом.

— Ох, тяжелые времена ныне наступают для купеческой братии, и ни один гиацинт в мире тут не поможет. Покойный король Кресалф Кробос очень много пользы принес нашему сословию. Старые гильдии получили привилегии, он снизил пошлины, — и торговля в Ларотум расцвела. Но вот, то, что начал делать ныне здравствующий король вызывает у всех недоумение. Конечно, ненашенского ума это дело, только многим случится теперь одно разорение!

— Отчего же?

— Недавним своим указом он отменил все привилегии, дарованные покойным королем старым гильдиям, но это еще полбеды! Король позволил двум мастерским организовать ткацкую и стекольные мануфактуры, — обе огромные, надо сказать. И дозволил вести производство новыми способами — вещь неслыханная! А еще, дал им право найма работников!

Они не входят ни в одну гильдию и творят, что хотят — цены на стекло и сукно в Ларотум резко упали. Мастерские производят больше, чем следует. При их оборотах вся иноземная торговля пойдет по-другому.

— Но тебе то, что за дело?! Ты же перевозчик. Твои суда фрахтуют. Чтобы ни было с этой торговлей, — товары все равно придется перевозить по морю.

— То-то и оно. Все цепляется друг за дружку. Уехав из Ритолы, я продал половину своей доли на владение кораблями, и вложил добрую часть денег в суконное дело — теперь мои компаньоны будут разоряться. И я могу потерять свои деньги, а вернуть обратно тоже не могу, потому что заключил с ними договор на определенных условиях. А еще, перевозчики ныне тоже пострадают — король обложил иноземную торговлю такими пошлинами! Причем, если мы перевозим товары королевских мануфактур, то пошлины на перевозку грузов остаются прежние! А что касается других фрахтователей, то, увы, нам приходится поднимать цены. Теперь им выгоднее отправлять товары караванами. А еще поговаривают, что кожевенное и плавильное дело тоже отойдут королю.

— А что если гильдиям организовать дело новым образом?

— Тут то и заключается беда. Король издал указ, по которому не все так просто. За право пользоваться королевскими льготами и именовать себя королевскими мануфактурами желающие поставить производство на новый лад обязаны вносить в казну такой налог, что в пору сразу признать себя банкротом, а не начинать новое дело.

— Несправедливо!

— А кто говорит о справедливости? — уныло сказал Кашапель, — нет, чувствую, что пора отходить от дел. Капитала мне, слава богам, на безбедную старость хватит. Теперь-то вы понимаете, что не в силах мне помочь.

— Как сказать, ведь помог же я однажды хэллу Родрико, а его дело было еще безнадежнее вашего.

— И мы-то с вами помним, чем оно закончилось, — лукаво улыбнулся Кашапель.

— Ну, сердце красавицы не в моей власти.

— Боюсь, что судьба Ларотум тоже вам неподвластна, говорю это, несмотря на свое огромное уважение к вам.

За всеми этими событиями назревали куда более острые и тревожные вопросы для большинства ларотумцев.

Вскоре после возращения в столицу, мы узнали о создании Союза Мертвых Аясков. Так иронично было названо новое сообщество людей, в память об утраченных ценностях прошлого.

В противовес всем самодурствам Тамелия, направленным на борьбу за дарборианство, некоторыми дотошными людьми был поднят исторический закон. Граф Олдей и другие дворяне начали отстаивать права древних родов, ведущих происхождение от династии никенгоров.

В свое время никенгорами был написан свод законов, по которому исконные обитатели этих мест аяски имели преимущества перед остальным населением.