— Да, — говорит она, — конечно…

На площади пусто, как и в курилке. Нигде ни души.

— А где все? — спрашивает Сюсанна, снимает куртку, развешивает ее на кресле, а сама садится в другое. Йон мгновение колеблется, в какую-то секунду кажется, что он собирается попросить ее пересесть к нему на диван, а потом он встречает ее взгляд и усаживается на диван один, пожав плечами.

— Субботний вечер. Все, кто не работает, развлекаются. Или стоят на мостике и любуются непогодой.

Она кивает. Вздыхает:

— Я там чуть концы не отдала…

Йон протягивает сигареты, она берет одну, просит прикурить.

— И часто такое бывает? — спрашивает она затем, глядя на огонь.

— Какое?

— Когда шторм налетает в один миг.

Он снова пожимает плечами:

— Случается.

— А что с «рыбкой»?

— Пришлось поднимать и убирать в контейнер. Слишком большая скорость, слишком толстый лед. Могло ее разбить.

— Так что у вас никаких результатов?

— Да ладно. Вот доберемся до хребта Ломоносова, и все наладится. Там можно будет скорость сбавить и пройти по одному и тому же отрезку несколько раз. Чтобы разбить лед как следует. А сейчас наше дело — просто-напросто ее туда доставить.

Ясно. За окном завывает ветер, но здесь тишина. Слышен только отзвук тяжкого стука двигателей «Одина». Сюсанна затягивается, прикрыв глаза. Спешить незачем. И некуда. Но этой мысли тотчас же возражает другая часть ее «я».

— Я бы все-таки пошла приняла горячий душ.

— Ладно, — говорит Йон.

— Еще раз спасибо, что открыли мне.

Он чуть улыбается.

— Не за что. Придете на вечеринку?

— А что за вечеринка?

— Так ведь суббота.

Она сидит молча, вспоминая грохот музыки, доносившийся из бара, когда она лежала на койке и читала в прошлую субботу. Тогда тоже была вечеринка. Но ей не пришло в голову спуститься туда и принять участие. Другое дело праздник Нептуна, тут все было очевидно. Можно, смутно думается ей. Зайти и посмотреть, как и что. Хотя бы в интересах книжки.

— Да, — говорит она. — Конечно, я приду.

Но Йон все-таки уходит первым, посмотрев на часы и что-то пробормотав, пока она собирает свою разложенную одежду. Когда она выходит на площадь Одина, Йона там уже нет, она стоит одна и смотрит по сторонам. На табло мигает красная надпись: «Штормовое предупреждение! Никому не выходить на палубу без крайней необходимости!»

Сюсанна досадливо поднимает плечи. Ага. Вот оно, предупреждение. Она его не заметила после обеда, она помнит, что даже не взглянула на табло, выходя из кают-компании, просто прошла напрямик к лестнице и поднялась к себе в каюту, к компьютеру. После чего сидела и писала, причем писала довольно долго, а потом просмотрела и была вынуждена признаться самой себе, что написано-то плохо, отвратительно, ниже всякой критики. Иными словами, как всегда.

— Не держи зла на саму себя, — произнесла Элси где-то в глубине ее памяти, и поэтому Сюсанна тут же вскочила, надела куртку и отправилась на палубу — закурить и прогнать этот голос. И шторм действительно прогнал его, Сюсанна не вспомнила об Элси ни разу с тех пор, как солнце скрылось в облаках.

Но теперь Элси вернулась. Теперь Сюсанна, вдруг застыв, стоит посреди площади и видит Элси на больничной койке в Ландскроне. Прошло десять лет с тех пор, как это произошло, но вот оно происходит снова. И не в первый раз. И даже не в сотый. Наверное, в тысячный. Элси смотрит с состраданием на тогдашнюю Сюсанну, хотя это Элси умирает, и поэтому она берет Сюсаннину руку и гладит ее, а не Сюсанна гладит ей руку, и поэтому она шепчет Сюсанне слова утешения.

— Не держи зла на саму себя, — говорит она. — Ты не виновата. Ни в чем из того, что случилось, нет твоей вины. Ни в том, что случилось с Бьёрном, ни в том, что случилось с Инес, ни в чем из этого. Верь мне. Просто так вышло.

Сюсанна кивает, но не смотрит на нее. А смотрит на свою руку, лежащую в ладони Элси, и видит, как другая рука Элси ее гладит. Рука в узорах синих жилок. Кожа дряблая и серая. Но голос вдруг звучит, как прежде. Он молодой и сильный.

— Хватит казнить себя, Сюсанна. Ты существуешь, и ты имеешь право существовать. Наслаждайся жизнью. Порадуйся хоть немножко. Ты ведь живешь, пройдет совсем немного дней, и ты будешь единственной из всех нас, кто еще жив. Кроме тебя, никого не останется. И тогда ты станешь свободна.

И вот я живу, думает Сюсанна. В самом деле. Элси умерла, Инес умерла, Биргер умер, Лидия умерла, видимо, и Бьёрн тоже… А я живу. И не важно, что я автор отвратительных детективов, — зато я живой человек, которому привелось во всем этом участвовать, привелось путешествовать сквозь льды, увидеть айсберги и даже попасть в настоящий полярный шторм…

Она вдруг спохватывается, что, наверное, разговаривает вслух и вообще выглядит странно, и поспешно оглядывается, не видел ли кто. Но никого нет, на площади Одина по-прежнему пусто. И наконец, спустя долгие десять лет, Элси удается ее убедить. Сюсанна имеет право существовать. По крайней мере, теперь.