Накануне не знаю чего
вернуться

Миллер Лариса
Шрифт:

«Когда в июне и в июле…»

Когда в июне и в июлеВ зелёном море утонули,Мы мягкого коснулись дна.Макушка даже не видна.Легко живётся. Сладко спится.Какое счастье утопиться,Забыть заботы и трудыИ грезить, в рот набрав воды.

«Пойми же, пойми же…»

«Пойми же, пойми же, – всё время твержу, —Я как на духу тебе всё расскажу,Открою тебе до конца свою душу.Ты только пойми меня, только послушай,Как узок и как ненадёжен просвет».«Пойми же, пойми меня», – слышу в ответ.

«Повернулась земля на незримой оси…» 

Повернулась земля на незримой оси.Тихий дождь моросит. Мороси, мороси.Мне с тобой веселей. Ты ведь мой собеседникДа, к тому ж, между мною и небом посредник.

«Подумать, как бедные люди живут…»

Подумать, как бедные люди живут,Какое мучение жизнью зовут,Как непостигаемы, невыносимыИх дни скоротечные, вёсны и зимы.Зачем в час творения создал ГосподьРанимую душу, ранимую плоть,И мукой земной искажённые лица,И жаркую кровь, что готова пролиться?

«Ну что я могу?..»

Ну что я могу? Ничего не могу.Вот мне угрожают, а я ни гугу.Пугают недугами, небытием,А я на терраске пирожное ем,Беседую, ложечкой чайной звеня,Покуда со света сживают меня.«Тепло, – говорю, – день прозрачен и тих», —Как будто и нету угроз никаких.

«Надо что-то делать срочно…»

Надо что-то делать срочно,Потому что всё не прочно,Всё на грани, на краю,Где и я сейчас стою.Неужели нету средстваНас избавить от соседстваС чёрной бездной, вечной тьмойИ вернуть назад, домой?

«А знаешь ты, зачем я тут…»

А знаешь ты, зачем я тут,Зачем здесь лютики цветут,Зачем трава меня щекочет,Зачем кузнечик так стрекочет,Зачем шиповник заалел,Зачем так дождик звонко пел,Зачем в глаза мне солнце било?Затем, чтоб я тебя любила.

«Что Ты! С нами так нельзя…»

Что Ты! С нами так нельзя:Слишком путана стезя,Ночь глуха, бессрочны зимы.Знаешь, как мы уязвимы,Знаешь, как боимся тьмы,Знаешь, как ранимы мы,Как нежны они и хрупки —Наши бедные скорлупки.

«В любую минуту тебя окликаю…»

В любую минуту тебя окликаю,К тебе тороплюсь и к тебе приникаю.В любую минуту и в точке любойЖиву, потому что я рядом с тобой.И знать не хочу, как бывает иначе,Как кто-то от горя заходится в плаче.Позволь же мне чёрную эту дыруНе видеть, а то я от страха умру.

«Я больше не буду…»

Я больше не буду. Я вам обещаю.Отныне я плакать себе запрещаю,И всякую радость слезами гасить,И речи печальные произноситьВ краю, где просвет и без этого редок.Позвольте, я только вздохну напоследок.

«Где-то там чернеет точка…»

Где-то там чернеет точка.А пока... пока отсрочка.Я живу и не спешу.Свежим воздухом дышу.Тихо радуюсь погоде,И живу, и даже вродеВерю, что в дали вон тойТочка станет запятой.

«– Как дела? – меня спросили…»

– Как дела? – меня спросили.Говорю: – Траву скосили.Август яблок надарил.Сын варенья наварил.Ароматнее вареньяМир не знал со дня творенья.

«Пойдём помедленней, прошу…»

Пойдём помедленней, прошу.Я хлеб синичкам накрошу,Коснусь травы, лучом согретой.Куда спешить из жизни этой?Другая будет или нет?Так хорошо, что яркий светПробился сквозь густые ели,Которые слегка скрипели.

«Что нас ждёт?..»

Что нас ждёт? Нас ждёт корыто,То, которое разбито.Что ещё? Да ничего,Ничего, опричь него.Очевидно, тем, как жили,Ничего не заслужили.И у рыбки золотойОказался нрав крутой.

«Какой там смертный час…» 

Какой там смертный час, и что такое нети?Как можно без меня прожить на белом свете?Без чаяний моих, без моего смятенья,Без горестей моих, и снов моих, и бденья?И будут ли сиять в лесу осеннем краскиБез вздоха моего, и слов моих, и ласки?

«Ко мне относятся нестрого…»

Ко мне относятся нестрого:Дарован дом, дана дорога —Земное золотое дно, —Да мало ли что мне дано?И мне никто не угрожает,Меня заботой окружают,И нежный шёпот всё слышней,А мне чем дальше, тем страшней.