Глядя в мои распахнутые глаза, мэр дальше намекал о том, что валила бы отсюда поскорому, деванька, и не создавала нам лишних проблем. Глядя ему в рот, я понимала, что вертолет за мной точно не пошлют. И я здесь, вероятно, останусь до весны. А то и умру.

— Пойдемте, я покажу вам вход в шахты, куда отвели ручей, пойдемте. Только, наверное, замело так, что и туда не пройдем, — намекал мэр.

После администрации пошла в музей. Божечки, в этом городе есть музей. Кто в него ходит? Кому он нужен? Начала разговаривать со Светланой Егоровной, хранительницей. Прибежал заместитель мэра, сел и стал слушать, как бы чего журналистке лишнего не рассказали. Светлана Егоровна торжествовала и порола правду матку. Потом они начали ругаться с заместителем мэра. Она кричала про исторические достояния, он приговаривал: «Да, это наша проблема…»

А я судорожно думала, где тут продаются билеты и когда последний автобус. После музея бежала в какую-то гору, на вершине была автобусная станция. Метель вообще озверела, орала в уши, тюкала барабанные перепонки. Я в каком-то полубреду кричала себе: «Не отступать и не сдаваться!» По-моему, так говорил один из героев фильма «Первая кровь». Или «Первый удар». По-моему, его играл Жан Клод Вам Дам. Так это имя пишется?

А потом я неслась под гору в гостиницу и кидала вещи в чемодан. А потом обратно в гору. Светлана Егоровна стояла растерянная и приговаривала, что «как же так, договаривались на три дня… я вас еще к батюшке хотела сводить».

И я уехала… Не решив их проблему. Наплевав на их проблему. Не совершив поступок. Не став никем.

А так хотелось…

Метель провожала автобус до самого Барнаула.

…Через три дня после интервью с Еленой Бойко был концерт. Набился полный зал, люстра-алкоголичка то и дело дурно хохотала, шторы на дверях шипели, а ряды сидений пытались сохранить стать, лишь изредка покрякивая от ревматизма. В них ерзали мелкие дети, которых бабушки нещадно водят в музыкальные школы и на культурные мероприятия. Творческая интеллигенция города, даже мэр с женой почтили присутствием это скромное собрание.

Очередь в буфете состояла из высоких высохших женщин и пухлых веселых мужчин. Женщины давно постарели, но из-за роста претендовали на вечную молодость. Задорные пухляки в свою очередь весело поглядывали на этих цапель и потирали ручки: «Интересно, интересно, что покажет, ну-с, посмотрим, посмотрим…»

По общему настроению очереди было понятно, что все эти люди пришли не просто на концерт симфонической музыки, послушать произведения великих композиторов, прикоснуться к вечному. Они пришли в том числе принимать экзамен у Елены Бойко. Экзамен на соответствие. Потому что женщина-дирижер — эт-та штот-та новенькое. Интересно, что покажет, ну-с, посмотрим, посмотрим…

И это было очень обидно. Потому что я тоже несколько дней назад приходила к ней принимать экзамен. Экзамен на соответствие. И очередь не знала, чем закончился тот разговор.

А произошло вот что.

Во второй день она сидела и рассказывала о том, как дирижировала балетом. А это сложно. Потому что «надо дирижировать балеринам под ногу, в такт их прыжкам, иначе произойдет сбой, дело может дойти до травмы».

По большому счету Елена Бойко приняла правила моей игры. Если главное, что она женщина-дирижер, а не просто дирижер — пожалуйста. Мы как-то сразу обе поняли, что мне от нее надо. И ей, я думаю, было неприятно мое настроение, но она терпела и даже рассказывала вот такие интересные вещи про балет.

А потом раздался звонок. Никогда бы не подумала, что в этой гримерке есть телефон. Все вздрогнули и дружно кинулись искать телефон. Перебирали папки, толкались локтями, даже в ящики столов заглядывали.

Она сказала:

— Алло? Привет! Да, я здесь. Как там у вас, в Питере?.. Какие новости?

Недолго разговаривала. Все время улыбалась и ковыряла ручкой стол. А потом положила трубку и говорит: «Это мой друг звонил. Он всегда меня находит. Не надо даже сообщать номер телефона — найдет и без него. Ну, продолжим разговор».

Я еще о чем-то спрашивала, она что-то отвечала и в принципе получилось неплохое интервью. Женщина-дирижер ездит по стране, репетирует и дирижирует, получает на конкурсах награды. Редактор хвалил, гонорар дали да и вообще… Просто он не знал самого главного. А я тогда еще не успела понять, что самое главное из разговора с ней не вынесла.

То, что она женщина-дирижер — это ее вообще никак не характеризует. Не говорит о человеческих достоинствах и качествах. Да это вообще ни о чем не говорит. И то, что она вопреки всем добилась своей профессии — это тоже не суть важно. И что приходится много терпеть и много ездить… Ерунда!

Самое главное в Елене Бойко то, что у нее есть друг, который звонит. Я поняла, он ее любит. И ищет. Она переезжает из одного города в другой, а он находит ее в любой филармонии или гостинице через все возможные справочные, обнимает телефонным голосом и кричит: «Ленка, привееет! А это я».

Она уже давно перестала удивляться, наоборот, ждет. Поэтому кинулась искать телефон. С чего бы вдруг в незнакомой комнате так торопиться брать трубку? С чего бы вдруг так смущаться при разговоре с ним.