Когда вы говорили об идеологической природе «Старых песен о главном» (стильных, современных, игровых, без какой бы то ни было отстойной ностальгии), на вас поглядывали как на полного идиота. Ну какая тут может быть идеологическая природа? Ровным счетом наоборот: умная до цинизма эксплуатация массовых умонастроений, адаптация советской тоски к условиям западного гламура, перекодировка прошлого в будущее. Когда вы заикались об опасностях моды на соц-арт и еще большей опасности моды на соцреализм (подготовленной соц-артом), просто крутили пальцем у виска. Хохма и есть хохма; игра, в которую играют узкие слои элиты. А то, что про эту игру охотно рассказывают радиостанции и ее радостно показывают теленовости, – какая беда? Пусть бедные люди посмотрят, как богатые развлекаются.

Прошло всего несколько лет, и постмодернизм рынка был достроен постмодернизмом власти. Начался политический соц-арт. Полупародийный гимн имени С. В. Михалкова. Красное знамя у армии. Обкомовская модель вертикального управления. Единственно правильное учение о суверенной демократии… Те, кто разминал тему, готовил аудиторию, приспосабливал брежневскую мифологию к условиям окружающей глобальной среды, разошлись по разным политическим углам. Одни разменяли право управлять медийными бизнесами на печальную обязанность шифровать смысловую эфирную пустоту. Другие оказались жертвами процесса, который сами же инициировали. С телевидения, по большому счету, изгнаны; лишь изредка бывают допущены до изготовления глубоко вторичных проектов, которые кажутся жалкими отголосками сделанного в 90-е. И, видимо, ощущают себя теперь наследниками декабристов, которые пали жертвой непонятливой власти.

Власть поругать всегда приятно, однако ж тут за что ее винить? Она испекла пирог из теста, которого не замешивала. А то, что вместо поросят пустила на фарш поварят… так ведь не нарочно. Кто был ближе к тесту, того и смолола. Теперь надо думать не об инициаторах процесса и не о смоловшей их власти, а о потребителях пирожков с поварятами, о той самой аудитории, которая так хотела быть обманутой – и получила свое. Тот, кто жаждет застоя, получает взрыв социальных эмоций. Тот, кто взыскует Брежнева, рискует получить декабристов. Ирония истории беспощадна; вольно же нам этого не учитывать.

На неделе между 18 и 24 декабря. – Госдума определила четыре региона, в которых будут разрешены игорные заведения; на остальной территории страны они будут запрещены и когда-нибудь закрыты. – В Душанбе скончался вождь всех туркмен.

Ночью во сне умер Сапармурат Ниязов, вождь всех туркмен и хозяин монархической республики. Сегодня в аду будет приличное пиршество. Старших по чину подпустят к самому краю сковородки, насладиться зрелищем: это ведь так интересно, так волнующе – самое первое соприкосновение клиента с вечной и нескончаемой мукой. Так приятно размышлять над парадоксом: у преисподней вечности есть начало, точка входа, но совершенно нет выхода. По крайней мере если не вмешаются высшие силы. Эй, помощнички, прибавьте огоньку. Се человек, обладавший целой страной, издевавшийся над всеми в целом и каждым в отдельности; вождь, под которого строились присные и которого страшились противники; властитель, правивший пожизненно, – а жизнь взяла да и кончилась. Ну, дружок, давай, крутись веселей.

Нехорошо вроде бы радоваться чьей бы то ни было смерти; смерть, как рождение, – тайна, требующая смирения и тишины. Но бывают все же исключения; иной раз люди сами вычеркивают себя из списка живущих и при жизни становятся частью потустороннего темного мира. Ниязов – из их числа. Бывший секретарь ЦК мгновенно преобразился в восточного князька; князек вырос до масштабов полноценного деспота. Сограждане могли умирать голодной смертью; он возносился до небес. Людей без суда сажали в тюрьмы; он процветал. Русское население было осознанно и жестоко унижено; он писал вдохновенные поэмы и нанимал поэтов из России переводить свои творения, а русские чиновники, равно как западные бизнесмены, охотно летали в Ашхабад из Москвы и Франкфурта, закрывая глаза на творившееся беззаконие. Потому в Туркмении правил его величество Газ; Сапармурат Ниязов был всего лишь полномочным пророком, а настоящим богом был всесильный углеводород.

Разумеется, мы так и не узнаем, сам ли он умер во сне или ему помогли, как это часто случается с несменяемой властью; что теперь будет происходить в Туркмении, так гордившейся своей стабильностью, – увидим. Но в любом случае на ниязовском примере можно кое-чему поучиться. И не беда, что урок этот человечеству преподают не первое тысячелетие – один в один, даже порядок слов не меняется. На нас действует только то, что вблизи; происходившее при нас, случившееся на наших глазах; вчерашний пример не работает.

Правило первое. Не надейтеся на князи, на сыны человеческие; в них же несть спасения. Те, кто сделали ставку на товарища Ниязова, когда-то получили все и сразу; они жировали, управляли, командовали; враги не имели шансов, жили с опущенной головой. Теперь соратники станут подельниками, лишатся всего – и тоже сразу. Вольно ж им было надеяться на человека как на Всевышнего; охота была содействовать злу. Сдайте оружие, документы, снимите ремень – и на выход.

Правило второе. Даже вечное правление не бывает по-настоящему вечным. Да, в 1999-м Ниязову обеспечили пожизненное право на власть; когда обеспечивали – не вдумывались в смысл термина «пожизненное». Теперь вдумаются, да поздно. Правление кончилось вместе с жизнью, остался прах неограниченной власти, пшик немереных денег, фук неисчерпаемых возможностей. И чем дольше сохранялась единоличная власть, тем дальше отодвигался неизбежный кризис, который при выборной демократии вскрывается, как нарыв, каждые четыре года (или каждые пять-семь лет, где как). Но отложенный кризис как загнанная вглубь болезнь: надо было лечить раньше, теперь поздно. Гангрена гарантирована, придется резать по живому.

Правило третье. Стремясь контролировать все, ты рано или поздно перестаешь контролировать что бы то ни было. Ниязовский клан захватил государство, подмял его под себя; потом стал подминать под приватизированное государство всю сколько-нибудь конкурентоспособную промышленность. Огосударствление было извращенной формой приватизации; но по-другому прибрать к рукам экономику они не могли. Наверное, надеялись впоследствии провести полномасштабный передел и осуществить управляемую либерализацию – в свою пользу; да не успели. Ангел смерти помешал. По-другому в единоличных политических системах не бывает; если все замкнуто на одного вождя и вождем, в свою очередь, гарантировано окружению, достаточно выбить одно-единственное звено, чтобы вся конструкция посыпалась. Прощай, дорогой Сапармурат. Спи спокойно, дорогой Туркменбаши. Только ты и будешь спать теперь спокойно; остальным – не до сна.