Правило четвертое. Упование на природные залежи, ставка на веселящий газ, а не на развитую и творчески состоятельную личность гражданина, чревата тотальным самоотравлением государства. Оно уверено, что распоряжается всем, а на самом деле не может ничего, потому что производно от углеводородной ситуации в мире. Чувствует оно себя крайне неуверенно; природного богатства не хватает на всех, приходится делить на немногих; деля на немногих, ты обречен содержать ораву спецслужб, которую приходится кормить и лелеять; в конце концов охранники начинают сжирать основные доходы и претендовать на соучастие в управлении; именно от них теперь зависит, проснется ли вождь наутро или мирно умрет во сне.

Правило пятое и последнее. Из того, что деспотизм сплошь и рядом принимает дикие, доисторические формы, никак не следует, что можно терпеть его европеизированные проявления, лощеный авторитаризм военизированных элит. По видимости разница колоссальная, по существу результат тот же. Ставка на единоличного правителя. Огосударствление экономики как превращенная форма приватизации. Отказ от выборной системы как защита от политического конкурента, он же конкурент экономический. Стабильность как синоним стагнации. И постепенное нарастание масштабного кризиса, который будет тем сильнее, чем неожиданнее.

Сапармурат Ниязов этого не учел. Или учел, но не пожелал считаться. Впрочем, теперь ему будет не до того; он теперь решает проблемы вечности, о которых так хотел поговорить Пастернак со Сталиным. Проблемы существования во времени будут решать люди из его окружения, оставшиеся один на один с изуродованным, искривленным миром, который держался на одном-единственном стержне. Теперь стержень вынули. И нет никаких свежих идей насчет того, чем бы его заменить.

На неделе между 25 и 31 декабря. – Белоруссии, как в прошлом декабре Украине, предложено платить за газ по серьезным ценам. Хотя и не по среднеевропейским. Лукашенко сердится.

Рабочая жизнь замерла за несколько дней до Нового года. Все вокруг сверкало, магазины полны, за бесполезные бирюльки, шарики, погремушки серьезные люди платили серьезные деньги; дарили другим серьезным людям – и получали ответные дары мишурой; сами не знали – зачем. Принято. Обычай деспот меж людей.

Между тем провожали мы последний относительно спокойный и первый относительно беспокойный год в череде политических лет; впереди разброд и шатания. Нет, я не о том, что случится оранжевая революция или черный передел, ни в коем случае. Спящее общество, сравнительно довольный жизнью средний класс, подернувшаяся жирком экономика… Все разговоры о революциях и заговорах ведут между собою только две силы; маргинальная оппозиция, выдавленная на обочину общественной жизни, и политтехнологическая власть. Почему ведут, тоже понятно.

Одним во что бы то ни стало нужно сохраниться в политике, переждать штиль, чтобы потом, если повезет, сняться с мели. Для этого необходимо предъявлять активность; но если нет шанса на скорые перемены, то какая может быть активность? Значит, будем внушать, что шансы есть. Страна только спит и видит, как бы избавиться от кровавого режима Путина. Между прочим, страна только спит, а видит в основном сны.

Другим нужно денег. Много денег. Потому что они не очень глупые, но очень жадные. Создав мифологию оранжевой угрозы внутри России, напугав сами себя и свое начальство, они получают в партийной кассе открытый счет на борьбу с вышеозначенной угрозой, затаптывают информационные потоки, создавая болота на месте родников, проводят учения, финансируют пустые, муляжные формы общественной деятельности, плодят метастазы комсомола, всех этих молодогвардейских «Наших». И строчат отчет в Политбюро. Черты узнаваемого гуманитарного невежества эпохи Суслова и Черненко легко различимы за их умственными пассажами; недоучки, решившие учить нацию, всегда были и всегда будут предметом презрительных насмешек. Даже на сколько-нибудь серьезную, основательную ненависть к себе они не заработали.

Если же внимательно посмотреть на страну не из полузашторенного окна кремлевского кабинета и не из полузакамуфлированного окна оппозиционного «бентли», то совершенно очевидно: она на перевороты и потрясения не настроена. Она предпочла бы сохранить статус-кво – и заключить со всеми влиятельными силами общественный договор. Вы медленно, без напряжения, гарантируя друг другу безопасность, меняете сегодняшнюю ситуацию к лучшему, отжимаете радикалов как слева, так и справа, инкорпорированных во власть и встроенных в марш несогласных, заново готовите политическую систему к выборным реалиям современного мира, учитесь отстаивать национальные интересы без того, чтобы воевать со всеми сопредельными странами, и дружите с западным сообществом без того, чтобы предавать национальные интересы, делаете модель управления более гибкой как внизу, так и наверху. И милосерднее, пожалуйста. Чуть милосерднее. И доверия побольше. Пожалуйста.

Собственно, на этом пути Россию и ждало бы естественное выправление накопившихся диспропорций. Но верится в реализуемость самого реалистичного проекта – с трудом. Именно потому, что мы имеем дело не с реалистами. А со сплошными сюрреалистами и постмодернистами. Башня Мордора слишком высоко вознеслась над жизнью, а погоня за отобранным кольцом даром для хоббитов не прошла. И, скорее всего, продолжится странный процесс саморасшатывания так называемых элит – в условиях полного тектонического спокойствия экономики, общественной жизни и культуры. Осенние убийства 2006 года – начиная даже не с Политковской, а с банкира Козлова и кончая Литвиненко – всего лишь дальнее эхо войны всех со всеми, всех против всех, которая идет в верхушечном сословии.