– Они считают, что мы им «по жизни» должны, так они говорят, - И вика опять поёжилась как от холода.
– Мне тут Алик по-пьяни такое про них рассказывал, просто жуть!

«На хрена он девку-то пугает, баран, - подумал я, - ладно мне всё плачется, а вот ей-то знать бы и не надо!». Я открыл свою папку и достал книгу в мягком переплёте.

– Смотри, я тут на днях книгу купил на «развале», - я показал Вике обложку с коллажем, изображающим голую женщину и названием «Это – я, Эдичка!».

– Ты вот, молодец, книги покупаешь. А, Алик… - Вика махнула рукой и взяла книгу у меня из рук.
– Эдуард Лимонов…Кто это такой? Никогда не слышала.

– Да сам вот в первый раз вижу, - я пожал плечами.
– Я тут вечером дома полистал. Тут такие вещи написаны, охренеть!

Я забрал книгу из Викиных рук и нашёл место, где автор трахается с негром.

– Вот. Прочитай!

Девушка стала читать, дымя сигаретой и по мере того как она продвигалась по тексту я видел, что её шея, а потом и щёки начинали краснеть.

– Фу! – Вика захлопнула книгу и отдала мне.
– Он что, гомик, что ли?!

– Да, нет, - я засмеялся. Мне понравилось её смущение, - тут и про то, как он с женщинами спит тоже есть. Очень занятно!

Вика отодвинулась вглубь кресла, закинула ногу на ногу и посмотрела на меня с усмешкой.

– А ты, наверное, то же мог бы написать про своих девиц, а, господин директор?

– Таланту нет, - я развёл руками, дурачась, - да и что писать-то. Всегда одно и то же!

– Мне дежурная по этажу рассказывала, как ты тут по вечерам в офисе кувыркаешься, - Вика озорно прищурилась, - она тут многое слышала!

– Вот, блядь! Прости меня грешного, - я деланно перекрестился.
– Ведь, говорю: «Не орите, стены тут тонкие!». Так нет же, всё страсть изображают!

– Хорошо, трахаешь, значит, - Вика наклонила голову и откинула прядь волос со лба.

– Ну, не знаю. Не мне судить, - я понимал, что разговор становится скользким.

– Да, ладно не прибедняйся, - девушка загасила бычок в горшке фикуса и потянулась, так что хрустнули косточки.
– Какой-то ты нерешительный, господин директор. Мне вон, Серёга, водитель и то трахнуться предлагал, а ты всё глаза прячешь.

– Серёга?! – я чуть не упал с кресла.
– Ни хрена себе! Он чего, идиот, что ли?!

– А ты что считаешь, что я только идиотам могу нравиться? – Вика поменяла ногу и теперь сидела, облокотившись в мою сторону.

– Нет, конечно, - я не понимал, к чему она клонит, - ты классная женщина, но ты с Аликом…

– Ну, так и что из этого? Ты что его боишься? – Вика пристально смотрела на меня.

– Ну, понимаешь, мы с ним, с Аликом, давно знаем друг друга, служили вместе и всё такое, - я с удивлением чувствовал что краснею, - в общем, я не могу…

– Да, ладно, я пошутила, - Вика опять откинулась на спинку кресла, - не волнуйся!

– Да я и не волнуюсь, - я достал ещё один «Честерфилд» и закурил.

Странно, но в обычно оживлённом коридоре этажа никого не было. «Или сегодня ни кто не работает, - размышлял я, стараясь привести свои мысли в порядок, - или все пьют по офисам. Но почему-то тихо. Да и дежурная по этажу куда-то подевалась?».

Тут раскрылась дверь нашего офиса, оттуда вышли, сначала Кощей с Толстым, а за ними чуть ли не под руку Серафим с Аликом. Кощей нёс в руке неизвестный мне аппарат и, проходя мимо нас, заулыбался и крикнул, явно стараясь, чтобы Алик его услышал:

– Ну, что, подруга, когда мы с тобой покувыркаемся, а?

Я увидел, как Вика поморщилась и как-то вся съёжилась.

– Чего, босса своего боишься? Так мы его и спрашивать не будем! –браток играл на публику, хотя той публики-то было только я, да его немногословный коллега. Тот тоже осклабился, но, слава богу, не поддержал своего говорливого корефана. Наконец Алик и Серафим попрощались, и братки направились к лифту. Мы с Викой дружно вздохнули.

– Заходите, а я сейчас, - Алик махнул нам, чтобы мы пошли в офис, а сам куда-то быстро рванул по коридору.

– Блин, дышать не возможно! – войдя в номер, Вика сразу же бросилась открывать форточку. В помещении стоял тяжёлый запах анаши. «Они совсем, что ли очумели, смолят в наглую!», - думал я, помогая девушке в борьбе с неподдающимися ставнями. Свежий морозный воздух ворвался в открытое окно, и постепенно конопляный аромат рассеялся. Вика, как мне показалось, с омерзением выбросила из переполненной пепельницы окурки, где среди бычков от сигарет с фильтром красовался мундштук от Серафимовский «беломорины», в мусорное ведро. Потом взяла рюмки, которые мы не успели убрать, и понесла их в туалет.