Шрифт:
Я попал в ад.
Он ничего не помнил. Воспоминания доходили до того момента, когда он решил уйти, и обрывались.
Я встал, сказал, что мне надо идти к маме, и…
Черная дыра.
Ныли все кости, и поэтому он не шевелился. Не открывал глаз. Еле дышал. Он чувствовал себя совершенно обессиленным. Член болел, будто за него долго тянули, пытаясь оторвать.
Ему было холодно, и он стучал зубами.
Давиде понял, что он голый и мокрый. Весь в чем-то вязком и липком, и это «что-то» засыхает в волосах.
А в аду не жарко…
Он попробовал приподнять голову. Немного. Просто чтобы проверить, слушается ли его шея. Шея слушалась. Пальцы сгибались.
Может, он еще жив.
Но где он оказался?
Давиде открыл глаза.
Полутемная комната. Вспышки далеких фейерверков освещали ее иногда красным и синим. В комнате явно случился взрыв. Картины на полу. Окна разбиты. Кругом куски штукатурки.
Он узнал ее.
Это гостиная той ненормальной.
Он ощущал что-то тяжелое у себя на животе. Протянул руку, и оно скатилось на пол рядом с ним.
Он приподнялся на локтях.
И увидел Роберту Пальмьери, то есть куски Роберты Пальмьери. Оторванные ноги в разных частях комнаты. Внутренности на персидском ковре. И дымящееся тело рядом с ним.
Даже Рита Леви-Монтальчини [11] , страшный доктор Суботник [12] и травматологический центр «Латина», вместе взятые, не смогли бы ее собрать.
11
Итало-американская исследовательница, изучавшая процессы роста клеток. Нобелевская премия по физиологии и медицине (1986).
12
Сумасшедший пластический хирург, герой романа Амманити «Жабры».
Он с криком вскочил. Заорал, носясь по комнате. И тогда понял. Все понял.
Это он. Он устроил эту бойню. Он сам. Он ее убил и расчленил.
Это не мог быть никто другой. Он безумный убийца-психопат. Он вытеснил из памяти свой ужасный поступок.
С криком «Я ее убил! Я ее убил! Я должен умереть!» он, в чем мать родила, стремглав бросился в окно.
Окно второго этажа. Невысоко.
79. ЭНЦО ДИ ДЖИРОЛАМО
Он видел Амбру и девочек из «Это не РАИ [13] ». Он перед собой, на экране телевизора. Далеко и при этом очень близко.
13
Итальянская телепрограмма. РАИ — итальянская теле- и радиовещательная корпорация.
Ему казалось, что он прямо посреди этой шумной молодежи.
Хорошо бы оказаться там.
Энцо ди Джироламо едва пошевелился, как его пронзила такая боль, что перед глазами поплыли синие круги.
О черт, я умираю…
Кровь безостановочно лилась из раны, и он чувствовал, что у него мокрые трусы, носки и в мокасинах хлюпает.
Он видел сидящую перед телевизором Джулию. Та словно оцепенела. Не двигалась. В руке — бутылка шампанского. Глаза ее смотрели на экран; что там делается, она не замечала.
Энцо не мог расслышать хорошенько, что говорила Амбра. Звуки доходили к нему волнами, как прилив. Он попытался сосредоточиться, но глаза закрывались. Веки были тяжелые, как сломанные жалюзи.
Что говорит Амбра?
Три минуты до полуночи.
Всего три минуты. Всего три.
Со следующего года, клянусь, больше никаких неприятностей. Хочу жить один. По-холостяцки. Хочу переписать отчет, я могу его улучшить…
На экране огромный негр пытался побить рекорд по взрыву пакетов с горячей водой.
Он дул в них. Один за другим. Энцо тоже хотелось попробовать.
Он кашлянул, и дикая боль вспыхнула внутри невыносимым огнем. Настолько невыносимым, что он казался нереальным. Невозможным.
Кровь пошла горлом.
Амбра танцевала. Развязнее, чем обычно. Вокруг негра, продолжавшего взрывать пакеты с водой. И пела: «Клянусь я любить, любить тебя вечно, если ты разлюбишь, я в ад пойду, конечно».
Энцо закрыл глаза.
Белое, и все.
80. РЫБИЙ СКЕЛЕТ
Рыбий Скелет полностью сосредоточился на трудном проходе, ждущем его. Комната закачалась сильнее, чем крейсер в бурном море, но он не обратил внимания.
Мне надо помахать рукой. Сказать: Всем привет! С Новым годом и всего наилучшего. Потом я иду к двери и выхожу. Просто. Просто как нечего делать.
Он закрыл глаза, чтобы его не качало. Глубоко вдохнул. Положил ладонь на ручку кухонной двери. Спокойно.
Ты в полном порядке. Просто надо поздороваться.