«Что я сделал, чтобы заслужить это? И что сделал Луфар? Ведь он точно такой же, каким был я. Высокомерный, тщеславный, дьявольски самолюбивый. Чем он лучше прочих? Почему жизнь так жестока ко мне и так щедра к нему?»

Но Глокта знал ответ.

«По той же самой причине невинный Сепп дан Тойфель чахнет в Инглии с обрубленными пальцами. По той же самой причине преданный генерал Виссбрук погиб в Дагоске, а предательница магистр Эйдер жива. По той же самой причине Тулкис, посланник гурков, был разделан, как туша животного, перед ревущей толпой за преступление, которого не совершал».

Он прикоснулся воспаленным языком к нескольким оставшимся в наличии зубам.

«Потому что жизнь несправедлива».

Джезаль горделиво шествовал по коридору, точно во сне, но это уже был не страшный сон, как утром. Его голова кружилась от восхвалений, аплодисментов, поздравлений. Его тело пылало от танца, вина и нарастающего вожделения. Теперь, когда Тереза была рядом, он впервые за свое короткое царствование чувствовал себя королем. Драгоценные камни, золото, шелк, вышивка, бледная гладкая кожа — все сверкало, возбуждая воображение, в мягком свете свечей. Вечер в итоге прошел восхитительно, а ночь обещала стать еще лучше. Со стороны Тереза казалась твердой, как алмаз, но Джезаль держал ее в своих объятиях и теперь понимал лучше.

Огромные, украшенные витражами двери королевской спальни были открыты, их придерживали два склонившихся в поклоне лакея. Створки мягко закрылись, когда король и королева Союза вошли в комнату. Большую ее часть занимала внушительная кровать под балдахином, украшенным перьями, которые отбрасывали длинные тени на позолоченный потолок. Темно-зеленые занавеси балдахина были широко и маняще распахнуты, а шелковые внутренности постели наполнены мягкими дразнящими тенями.

Тереза сделала несколько медленных шагов по комнате, склонив голову, пока Джезаль тихо и плавно поворачивал в замке ключ. Дыхание его участилось, когда он подошел сзади к жене, поднял руку и нежно положил ее на обнаженное плечо Терезы. Он почувствовал, как напряглись мускулы под ее гладкой кожей, и улыбнулся ее нервозности, так походившей на его собственное волнение. Он подумал: может, стоит что-то сказать для ее успокоения, но зачем? Они оба знают, что сейчас произойдет. Джезалю не терпелось поскорее перейти к делу.

Он придвинулся к ней плотнее, обняв свободной рукой за талию. Его ладонь скользнула по натянутому шуршащему шелку. Он прикоснулся губами к затылку Терезы, один раз, потом еще и еще. Прижался носом к ее волосам, впитывая их аромат и мягко дыша ей в щеку. Он почувствовал, как она вздрогнула, ощутив его дыхание на своем теле, но это лишь раззадорило его. Пальцы Терезы скользнули по его плечу и легли на грудь. Ее бриллианты задели его руку, взявшуюся за ее корсаж. Джезаль еще теснее прижал Терезу к себе и застонал от наслаждения, когда его член приятно прижался сзади к ее телу сквозь одежды.

Через мгновение она вырвалась, вскрикнув, резко повернулась и смачно ударила его по лицу, так что у него в голове зазвенело.

— Паршивый ублюдок! — взвизгнула Тереза ему прямо в лицо. Брызги слюны слетали с ее кривившихся губ. — Сын грязной шлюхи! Как ты смеешь прикасаться ко мне? Ладислав был кретином, но он хотя бы был законнорожденным!

Джезаль застыл, ошеломленный, прижав руку к пылающему лицу. Он словно окаменел от неожиданности. Потом растерянно протянул к ней другую руку.

— Но я… ууу!

Она врезала ему коленом между ног с безжалостной точностью, заставив задохнуться и покачнуться, а затем свалиться на пол, как карточный домик под кувалдой. Джезаль со стоном сполз на ковер в том особом, остром приступе боли, какой вызывает лишь удар по яйцам. Утешало его одно: он оказался прав.

Его королева и впрямь была женщиной на редкость пламенной и страстной.

Из его глаз катились слезы, и не только от боли, ужасного удивления и внезапного разочарования. В гораздо большей степени они были вызваны нараставшим ужасом. Он очень сильно ошибся, оценивая чувства Терезы. Она улыбалась на людях, но сейчас, в интимной обстановке, всячески выказывала свое презрение и к самому Джезалю, и ко всему, что имело к нему отношение. Он был незаконнорожденным и вряд ли мог когда-либо это изменить. Кроме того, он понял, что брачную ночь ему предстоит провести на полу спальни. Королева уже прошла на другую половину комнаты, и занавеси на балдахине плотно задернулись.

Незваные гости с востока снова появились прошлой ночью. Подобрались в темноте, нашли место, взобрались на стену и убили часового. Затем они установили лестницу, и к тому времени, когда их обнаружили, целая толпа дикарей проникла в крепость. Крики разбудили Ищейку, который и так спал вполглаза. Он вскочил в темноте, запутавшись в одеяле. Враги в крепости! Люди бежали и кричали, тени мелькали в потемках, началась паника и неразбериха. Бойцы сражались при блеклом свете звезд, при свете факелов и совсем без света, клинки разили наугад, не видя цели, сапоги спотыкались и выбивали тучи ярких искр из заложенных в углубления лагерных костров.

В конце концов, всех удалось выбить. Дикарей загнали на стены и перебили, только трое сдали оружие и выжили. Очень зря, как выяснилось. Слишком много бойцов погибло за эти семь дней. Каждый день, когда солнце клонилось к закату, появлялись новые могилы. Никто не был расположен к милосердию и мало кто вообще об этом думал. Так что когда поймали этих троих, Черный Доу скрутил их и втащил на стену, чтобы Бетод и остальные могли их видеть. Первые лучи зари появились на черном небе, когда он облил маслом всю троицу и поджег. Одного за другим. Они видели, что их ждет, и начинали кричать прежде, чем приходила их очередь.