Только мамино суровое лицо, с удивлением и потрясением глядящее на меня, мелькнувшее в толпе, привело меня в соображение.

– Все, мы прекращаем танцевать, два танца достаточно... – скомандовала я, не отрываясь от его рук.

– Какие два танца? – через силу спросил Вооргот, с трудом приходя в соображение. Он потряс головой.

– Которые мы уже потанцевали! – резко ответила я, окончательно приходя в себя. Мне было страшно думать, что мы могли их не только протанцевать; и ЧТО мы могли делать эти два танца прямо здесь, и что я не помню, раз на меня так смотрят все. – И немедленно прекратите так прижимать меня к себе! – я ударила его по ноге, чтобы он тоже пришел в себя.

– Кошмар... Ничего не помню... Что мы делали?

Я поежилась от ужаса и отчаянья, только краешком представив, что мы могли делать прямо на глазах у всех. Я испуганно затравленно огляделась. У меня после этого будут дети? Он меня целовал и обнимал?

– Хватит, уже два танца, – отчаянно не давая этой мысли забраться в мозг и подкосить себя, и уверяя, что мы только танцевали, просто не помним... только танцевали... мы только танцевалииии... сказала я. – Три танца меня скомпрометируют, мама сказала...

Я попыталась его оттолкнуть. И только отстранившись, смогла соображать, когда он не касался меня руками и не склонялся надо мной.

– Три танца, все, – я покрутила ему тремя пальцами, как пальчиком маленькому мальчику, чтоб он посмеялся.

– Ничего страшного, если вы протанцуете со своим женихом и четвертый, – придя в себя, огрызнулся тот. – Я вообще не намерен больше позволять вам с кем-то танцевать и буду танцевать только сам!

Я ошалело открыла рот от потрясения. Он сказал это тоном жадного наглого мальчика, садящегося за большой пирог в одиночестве, закрывшись в кладовой. Буду есть только сам! Изумительный наглец!

– Я вам не пирожное! – огрызнулась я.

– Вы моя невеста, – согласился он. – Это лучше, я не люблю слишком сладкое...

– А... – наконец догадалась я, презрительно махнув рукой. – Вы же сумасшедший, Джекки говорил. Всюду видите и ищете невест... Но это не опасно для окружающих, да?

Я отпрыгнула. От его реакции...

– Вы же никакого отношения не имеете ко мне, вы же это всем говорите, правда? – успокоено спросила я. – Вас свяжут и подлечат и вы никогда не были моим женихом...

– Если я никогда не был твоим женихом и никогда тебя не видел раньше, то ты хоть бы перестала носить мой фамильный обручальный перстень, – он уставился на мое кольцо. – Который передается только невесте, и владелец которого, по старому обычаю, есть глава нашего рода, и у которого перстень есть ключ от сокровищницы... Которую уже второй год не могут открыть...

Я посмотрела на перстень с печаткой. Потом на него...

До меня начало кое-что доходить, и я кое-что вспомнила. Где я его добыла. И кто мне его дал, и при каких обстоятельствах, аж рука снова заболела от бича, так я тогда устала хлестать... Это я его тогда порола до смерти...

– Ааа! Так это вы! – я радостно хлопнула в ладоши. – Это вас я отхлестала!!! – радостно воскликнула я. – А я вас не узнала!

Он немного побелел, наверное, от ярости.

Я же внимательно оглядела его.

– Орлиный Глаз кастрировал вас? – с любопытством по-детски спросила я, с интересом рассматривая его. – Он успел?

Лицо его сделалось таким от моего невинного любопытства, что я даже недоуменно отпрыгнула.

– Вы не сможете производить детей? – жалостливо спросила я.

Лицо у него стало таким, что я и сама не заметила, как отпрыгнула до стенки.

– Ну, точно мозги у вас поехали...

Подлетевший Джекки закружил меня в танце, захватив меня прыжком. Он, наконец, освободился.

– Как его выпускают, – недоуменно спросила я у принца, забыв и уже выкинув из головы предыдущий вопрос, который красавчика отчего-то взбесил. – Он же опасен!

Принц пожал плечами и утащил меня танцевать. Я с восторгом согласилась, и мы весь вечер отплясывали и веселились, аж башмаки стерлись.

Вооргот постоянно преследовал нас, наблюдая и не выпуская из поля зрения.

Мама, очевидно, махнула рукой на меня и на мои танцы, тем более, что меня периодически передавали из рук в руки как сверхценный товар, не выпуская и не давая перехватить конкуренту, не давая Джекки танцевать больше двух танцев подряд...

На ребенка махнули рукой, и позволили ему делать что хочется, правда мои кавалеры были подозрительно внимательны ко мне... Но меня тогда это не трогало... Раскрасневшаяся, и пользуясь тем, что в кимоно и маленькая я была тем, кем была – девчонкой, – я делала что хотела. И к этому привыкли. И только по доброму улыбались, провожая нас с Джекки глазами, когда мы гоняли по замку или устраивали очередную шутку или бучу. Полная свобода... Все услышали, что мне еще пятнадцать.