Подлетел новый кавалер и пригласил меня на танец. Они не решились высказывать при нем свое мнение обо мне, потому что материться неприлично. Женщины не могут говорить такие исключительно неприличные гадости. К тому же кавалер уже был до этого протестирован и одобрен бабушкой лично, то есть явно знатен с родословной и годен для брака. С выдающимися племенными качествами и когортой выдающихся предков...

Ну и мозговые способности у производителя были соответствующие... Этот был просто ослепительный болван.

Видя, что я молчу, как пенек, он начал нейтральный разговор сам:

– Я мечтаю найти, чтоб не говорила, не возражала мне, молчала, – откровенно сказал он, – была хозяйственная, преданная, послушная, ласковая, чистоплотная, радостно встречала меня, кидалась с охотой исполнять каждое желание, с хорошей родословной и еще чтоб и защищала меня...

– Немецкую овчарку хотите? – предложила я, наконец, сообразив, о чем это. Я решила помочь человеку и нарушить обет молчания. – У нас есть щенки...

Ошалело помолчав минут десять, он, наконец, ошеломленно произнес:

– Ценю ваш черный юмор...

Я так и не поняла, чего он ценит, если там ничего нет, но пообещала себе выяснить...

– Могу дать вам щенка сенбернара, – чтобы поддержать разговор предложила я.

– Ууу...

– Ну, тогда возьмите дворняжку, – совсем пожала плечами я. – Безродные, они часто очень преданны и милы...

– Сука? – прошептал он, закусив губу.

– Суки больше преданны мужчине! – со знанием дела гордо заявила я.

Я ошеломленно проводила его долгим взглядом.

– Чего это он на тебя так смотрел? – подозрительно спросила мама, глядя ему вслед.

– Не знаю, он странный...

Бабушка подошла ко мне с расписанием, вытянув голову вслед неудавшемуся жениху.

– Я же тебе не дилижанс, чтобы ездить по расписанию! – выругалась я. – Вы превращаете праздник в тяжелую работу, – я с унынием посмотрела на свои туфли, которые жали, ибо были с кого-то сняты. А в моих золотых туфельках танцевала королева...

Я со злорадством подумала, что они ей тоже, наверно, натирают.

Мама выругалась, сказав, крестики нолики япона мать, и отобрала у бабушки карточку.

– Лу! – радостно сказала она, поглядев в нее. – Ты посмотри, сколько кавалеров выразили желание потанцевать с тобой!

Она даже присвистнула.

– Какие люди! Ты только посмотри, граф Финштейн, это же такой красавец!

Я вырвала карточку из рук.

– Где красавец?!

В карточке не было никакого красавца – ни портрета, ни намека...

– Да он же сейчас будет танцевать с тобой, как я тебе завидую!!! – сказала мама.

Мари попыталась вырвать у меня карточку, но я не дала.

– Ищи себе своих красавцев в карточке! – задрав нос, сказала я.

– А у меня есть? – Мари посмотрела в свою карточку.

Я хихикнула и показала ей язык.

– У меня больше, у меня больше! – запрыгала на одной ноге я, дразня ее.

– Какие, девчонки, вы все-таки счастливые! – сказала одна печальная простенькая девчушка, стоящая недалеко от нас с родителями. – Меня за весь бал никто не пригласил!

– Хочешь, поделюсь с тобой? – сострадательно высолопив язык предложила я, выискивая в карточке наиболее некрасивое имя. – Все равно они меня в глаза не видели, а ты меня милее... Только ты сразу не называйся, а вот когда будут делать предложения, сразу соглашайся от своего имени...

Она хихикнула.

– Можно, я с вами постою? – неловко улыбнувшись, спросила она. Я сразу разглядела, что она только одета неумело, а так – легкая как перышко и удивительно нежная и теплая и милая...

– Конечно, – согласилась я. – Только ты знаешь, можно я поколдую над твоим платьем? – я внимательно осмотрела ее наряд и критически нахмурилась. – Ты почему не покупала платье в фирменных салонах Джой? – строго спросила я. – Сама делала?

Та покраснела, и я поняла, что у нее просто не было денег.

Мари внимательно окинула ее и ее платье профессиональным взглядом, присоединившись ко мне, качая головой...

Мама всегда говорила, что у меня золотые руки... И, наверное, напрасно, ибо руки бьют, а золотая голова... Напевая, мы взялись за нее, прикидывая варианты...