– Ничего, когда-нибудь пригодится, – меланхолично сказала я, деловито засовывая бумагу в карман. – Запас карман не тянет.

Мари выхватила у меня бумагу, прежде чем Вооргот успел сообразить, что слово “запас” имеет несколько непредусмотренных значений и разорвать ее к черту.

– Я тебе дам запас! – прорычал он, пытаясь отобрать бумагу у Мари. – Я твой навеки!!!

– Она оставлена на случай твоей смерти! – возмущенно хихикнула Мари, якобы с праведным негодованием и возмущением защищая меня. Невинно взглянув на него, меланхолично рассматривая бумагу с блаженным видом; бросив при этом мимолетный взгляд на стоящего за спиной Вооргота палача.

– Не верь ей, она уже спит и видит, как просыпается утром и видит, как рядом спит капитан, – буркнула я. – Если два танца компрометируют девушку, то те сорок три, которые она отплясала с ним, ей уже не повредят...

– Чья бы корова мычала, а ты со своими ста шестидесяти тремя танцами с Джекки за один бал лучше бы совсем заткнулась... – огрызнулась Мари. – У тебя совсем нет чувства меры...

– Принц мой родной брат! – громко заявила я. – А тебя с капитаном связывают лишь подозрительные эмоции...

Подошедший священник понял, что девочки шутят, или сделал вид, что не заметил, что они тронуты. В конце концов, кто же выходит за повешенного? И еще и тревожится и платит деньги организовать брак юной дочери с убийцей сотен иностранцев? Только тот, кто знает, что она очень тронутая, вывод очевиден...

– Вы еще можете отказаться от этого брака... – сострадательно намекнул священник Воорготу. – Вы знаете, – задушевно сказал он, – душевная болезнь это так тягостно... лучше – “раз”! – он отмахнул рукой, – и не мучиться!

Я хихикнула, и даже палач, подозрительно скучавший в одиночестве и потому очень с интересом на меня поглядывавший и пытавшийся все привлечь внимание к своей юной особе, подозрительно оживился.

– Если вы ищете жениха своей умной и красивой, но видимо чуть эксцентричной дочери (все посмотрели на мою головку)... – дипломатично вдруг заявил этот рубака парень с таким топором и красным фартуком моим родителям, – то я как раз себе и ищу такую жену. И меня не волнует, что она с приветом, я сам того, мне как раз и нужна такая, чтоб не свихнуться... – он заискивающе улыбался и оттирал Вооргота в сторону. – Вы не волнуйтесь, я человек нежный, заботливый, положительный, с чуткой душой, сентиментальный, люблю музыку, мухи не обижу и буду ее любить, лелеять и баловать... Самое главное, я человек душевно теплый...

Родители мои подозрительно оживились, а Вооргот посмотрел на него немного зверем.

– Именно за меня как раз вам ее и надо отдать, – волнуясь, быстро заявил палач, – для меня как раз и надо жену с приветом, чтоб она убийц не боялась и бросалась мне на шею, никто ей и слова не скажет... – уговаривал он. – Все будут уважать... Зачем вам зять убийца, как этот хмырь? – он толкнул Вооргота. – А я человек серьезный, положительный, у меня постоянный доход, имею свое дело, постоянная работа... – он поправил свой окровавленный фартук.

Подозрительно оживившаяся Мари уже начала от имени моей мамы соглашаться на такое выгодное предложение за меня, громко шепча мне, чтоб я не упустила выгодного жениха и сейчас же бросала своего нищего висельника, но пап'a дал ей такой подзатыльник, что она заткнулась.

– А насчет мальчика не волнуйтесь... – ласково погладил палач Вооргота по головке, поняв их опасения и поспешив их предупредить. – Ради вас удушу его ласково, так что он и не почувствует; я человек добрый, чик, и в раю... – он сострадательно погладил еще раз его, а потом потер руки от возбуждения. – Ради вас похороню его нежно и бесплатно... Я человек добрый, нежный, сострадательный... – в волнении повторил он, потирая руки.

Мари просто выходила из себя, пытаясь привлечь гримасами мое внимание, призывая меня не упускать такое чудо и жениться тут же.

– Я готов жениться тут же и сейчас! – смиренно сказал нежный палач. – И исполнять супружеские обязанности с сегодняшнего вечера! И ваша дочь не испытает лишения ни в чем... и таких душевных страданий, – начал давить он на эмоцию, – от того, что этот мальчик предпочел смерть жизни с ней! – он почти с ненавистью посмотрел на посмевшего так поступить со мной, но быстро спохватился. – Но конечно, я исправлю ошибку мальчика, ведь ты отказался от нее, правда? Видите, он молчит, соглашается... – показал он на мычащего от злости и злобы Вооргота, соглашавшегося таким странным образом.

Тот замычал громче, в муке и ярости, не в силах достать его кулаком, и очень страдая от этого.

– Ну, смелей скажи, что ты собираешься сделать... – ласково подбодрил палач Вооргота. – Скажи священнику, что ты отказываешься, и порадуй людей зрелищем, не зря же они собрались... – Громче скажи, что собираешься отказаться...

– Я собираюсь сделать ее счастливой! – наконец, сквозь зубы выплюнул Вооргот, сгорая от бешенства.

– Вот честный человек! – умилился палач. – Собирается отказаться от любимой женщины, чтоб сделать ее счастливой! Ну пошли, пошли... – он быстро потянул его за собой к эшафоту. – Всего мгновение, и твои мечты исполнятся... Ты сделаешь ее счастливой... Я быстро, это классное приключение... Похвастаешься потом друзьям, будешь героем и кумиром, выделишься, ведь никому из них не отрубали голову... – совсем как ребенка уговаривал он его, быстро ведя к эшафоту, как к красивой игрушке.