Это страшное возникновение на мгновение вдруг создало момент тишины перед бурей.

– Стойте! – вдруг воскликнул епископ толпе, выступив вперед и заслонив нас, чтобы предотвратить кровопролитие. – Неужели вы пойдете против служителя Божьего!?

Поджигатели истерически завопили.

– Вы убьете и невинную девочку и ее родственников, которые, конечно, будут ее защищать и которую же сами вызвали своими криками про обычай, чтобы самим вызвать на себя армию, как на преступников? – холодно поинтересовался у ревнителей справедливости епископ.

– А чего она полезла? – раздался ехидный голос.

– Она по вашему обычаю и с вашего же разрешения спасала любимого человека... – холодно ответила мама в тишине.

Никто и не заметил, как установивший военный полевой алтарь епископ начал свой обряд прямо на глазах сотен тысяч людей, незаметно собравшихся на площади. Все равно возможности уйти в церковь здесь не было, ибо окружение тысяч людей было настроено довольно враждебно, и ему пришлось смириться с убогостью обстановки и спасать людей.

Во время разговора незаметно исчезнувшие и растворившиеся в толпе телохранители убили человек сорок подстрекателей, которых они давно засекли и отметили со всеми приметами еще при их внезапном появлении. Я подозреваю, что оба просто держали их всех и их расположение в уме постоянно, следя за перемещениями их всех одновременно, как специально тренированные охранники. Еще до конца обряда они были снова рядом со мной, будто так и было.

Но я этого уже не видела – все поплыло передо мной. Заглянувший мне в глаза Вооргот спросил, люблю ли я его и согласна ли я выйти за него замуж, и я, судорожно кивнув, поплыла словно на волнах.

Площадь заворожено слушала.

– Любите ли вы вашего жениха? Согласны ли вы выйти за него замуж?

Я, так и будучи у него на руках, изо всех сил ответила да, что вызвало смех, и, пожалуй, было одним из самых невероятных отступлений от обряда, не считая того, что жених так и не выпустил меня из рук... Но я была полностью счастлива!

– Любите ли вы вашу невесту и согласны ли вы взять ее в жены?

– Очень! – с чувством ответил Вооргот, что опять вызвало добрый смех.

Но епископ не принял шутки и не принял такого ответа и повторил раздельно вопрос, и муж громко и четко по военному повторил – Да! Да! – мол, и любит, и согласен, что вызвало опять добродушный смех.

Дипломат и юрист, отец проверил самолично все документы, потом это сделала мама, потом это сделала Мари, потом китаец и индеец тоже посмотрели в бумажку и даже обнюхали ее.

Одна я проявила полное отсутствие меркантильности, что заметили все, и не заинтересовалась ими. И просто глазела на них на руках Вооргота, проявив лишь детский интерес к оформлению виньеток и живую реакцию на щелканье бумаги и нарисованную кем-то собачку, свесившись с его рук чуть и являя удивительное легкомыслие к содержанию. Нетерпеливо дергая рукой и сдувая пылинку, и откровенно балуясь ею у него на руках, что он даже сделал мне замечание и попросил не мешать... Он внимательно читал, я же легкомысленно бросала на это мимолетные взгляды...

– Прочитай! – приказал Вооргот.

Но я только презрительно хмыкнула. Взяла бумагу, поднесла к носу, долго сосредоточенно сопела, сосредоточившись на первых строчках, а потом с гордым видом протянула ее отцу...

– Я уже прочитала! – торжественно заявила я.

Но никого не обманула.

– Нельзя быть такой легкомысленной, вы должны сами прочитать документ, чтоб потом не было неожиданностей! – злился епископ.

Но я его уже не слушала, закручивая локоны Вооргота, чем очень ему мешала и отвлекала, совершенно не смотря вниз.

– А что такое “рууиз”? – капризно спросила я.

– Где ты нашла выкопала такое слово? – нетерпеливо дернул плечом Вооргот.

– А вот! – свесившись, легкомысленно ткнула я пальчиком, читая слово наоборот и с другого конца. Я протянула его по буквам...

– Где? – резко переспросил Вооргот, а потом вмешался отец, и, прочитав его, выругался.

– Это описка адвоката... – зло сказал отец. – К тому же в случае бессмысленности этого слова, она меняет смысл пассажа, и позволила бы какому-то крючкотвору оспорить этот пункт твоего права на управление деньгами... – сквозь зубы сказал он. – Здесь должно быть другое слово... Простите, Вооргот, но я должен переделать тут, как вам это не неприятно...

Я еще сделала два таких же легкомысленных незначащих замечания насчет звучания слова муму, после которых отец заругался и начал тщательно и чудовищно скрупулезно и занудно изучать и просматривать каждую деталь...

Пока отец исправлял с адвокатом, у которого были очень большие глаза от имен и цифр, Вооргот поцеловал меня:

– Хоть это и неприлично, но я счастлив, что ты такая непрактичная и равнодушная к финансовым вопросам, – он подбросил меня на руках, – не то что твои меркантильные родственники...