Любопытно то, что авторы этих произведений не стремились восхвалять Сатану. Так уж получилось. Не могло не получиться, если подходить к вопросу последовательно и честно.

Вондел, например, будучи ревностным католиком, проводил параллель между своим Люцифером и Мартином Лютером. В предисловии он проводил такую мораль: Люцифер, ниспровергаемый господней молнией в ад, есть "несомненное зерцало всех неблагодарных честолюбцев, упрямо смеющих восставать против освященных властей, величеств и законоустановленного начальства". Мильтон же написал, кроме того, "Христианскую доктрину".

Тем не менее эти литераторы создали большую головную боль критикам вплоть до нашего времени, которые стараются оправдать их шедевры перед христианскими воззрениями. Мол, Сатана может показаться кому-то привлекательным, но автор не это имел в виду, он его осуждает. Действительно, слова осуждения в тексте встречаются часто, но Дьявол все равно внушает симпатию.

Можно даже сделать смелое (и, к сожалению, не верифицируемое) предположение о том, что Вондел или/и Мильтон в действительности симпатизировали Сатане не только как герою своих произведений, но и в области идеологии и мировоззрения. Просто в ту эпоху они не могли высказать свои взгляды иначе, чем зарядив ими формально отрицательного героя. Нам не составит труда привести пример аналогичного приема. Так, на Востоке в средние века мало кто издевался над религией больше, чем Омар Хайям в своих стихах и образе жизни, он же расшатывал ее своей научной деятельностью. Тем не менее в своих научных работах он традиционно регулярно благодарит аллаха, он совершает хадж в Мекку, а в переписке с духовенством играет роль исламского ортодокса так, что получает от них прозвище "Плечо веры" (Гияс-ад-Дин).

В более поздние времена появление дьявола в литературном сюжете уже совсем не преследует цели вызвать ужас и отвращение у читателя: возьмите Мефистофеля из «Фауста» Гете, Демона из поэм М. Лермонтова, Воланда из "Мастера и Маргариты" М. Булгакова. Уже назрела переоценка церковных понятий «добра» и «зла». Это выражается в и словах Мефистофеля: "Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла". Как известно, многие произведения европейской классики представляют собой проработку народных сюжетов. «Фауст» впитал в себя германские народные романы, известные по меньшей мере уже в XVI-м веке. Герой этих произведений ученый-чернокнижник, имеющий "быстрый ум и малую охоту к богословию". Ясное дело, что ему хочется знаний сверх тех, которые можно получить от людей. К кому обратиться? Разумеется, к Дьяволу. Примечательно, что демон, которого вызывает Фауст, отнюдь не встречает его с распростертыми объятиями, как можно было ожидать по церковным представлениям, представляющих демонов торговыми агентами, скупающими души оптом и в розницу.

Напротив, он пытается устрашить и отвратить ученого. Но, "того, кто к черту стремится, ни вернуть, ни спасти уже нельзя".

Контракт на 20 лет был заключен. В этот период, используя возможности Дьявола, он путешествует с ним по "знаменитым городам и землям", выпытывает сведения о природе, истории и метаистории. При этом не отказывает себе в гастрономических и сексуальных удовольствиях, для развлечения разыгрывает с людьми «злые» шутки (то рога кому-нибудь вырастит, то денег займет под залог собственной ноги, которую тут же отпилит и вручит [162] ). Впрочем, он оказывает и приятные услуги тем, кто ему нравится. Но, прежде всего, его интересует топливо для ума; и аппетит его в этом не знает предела: он путешествует по звездам, совершает экскурсию в Ад, добивается аудиенции у князей Ада. Примечательно, что Фауст проявляет себя не просто как экскурсант, отвесивший от изумления челюсть. Он работает с полученными сведениями, например, составляет календарь и т. п.

Конечно, авторы романа отдают необходимую в их положении дань христианскому окружению: тут и осуждение Фауста на каждом шагу, и "раскаянье Иуды". Но герой этих произведений вызывает скорее симпатию и интерес у вдумчивого читателя. У мелкого и плоского, конечно, вызывает и осуждение — под влиянием многочисленных оговорок и формальных пояснений, что он, дескать, не прав. Но не никак не отвращение!

Еще одна прелюбопытнейшая деталь: Дьявол обещает наделить Фауста "стальным телом и душой", чтобы тот не страдал в Аду, как обычные его обитатели. Можно сказать, он вступает в Ад не как узник, а как бы на правах гражданина. И этот момент можно проинтерпретировать как художественный прием подмены причины и следствия, т. е. чтобы не страдать в Аду, нужно не получить определенный дар защиты, а соответствовать самому Аду.

По прочтении этих гениальных произведений рядовой читатель делает естественное для себя заключение: в конечном счете, действия Дьявола оказываются ловушкой. Он, мол, обещает золото, а расплачивается битыми черепками. Отсюда выводится мораль: зло имеет привлекательную упаковку. Но страх уже внушается не клыками и когтями дьявола, а его интеллектуальностью — представление о сатанизме как о примитивном дьяволопоклонничестве уходит в прошлое. [163] И желания и цели человека, вступившего в контакт с Сатаной — жажда знаний, вызов высшим силам, достижение могущества, выход из-под опеки, опора на интеллект, игра ва-банк, — сродни вызову, брошенному некогда самим Люцифером.

На большее решилась лирика. Возможно, потому, что от нее ожидается не пространность, а афористичность. К XX веку появились великолепные стихи, открыто прославляющие Сатану и проводящие олицетворенные им идеи безо всяких оговорок.

Прекрасно писал на эту тему замечательный русский поэт Константин Бальмонт. Возьмите его стихи "Голос Дьявола", «Мститель», «Скорпион» и некоторые другие. Но наряду с этим он приобрел известность иными, «добропорядочными» стихами. Бальмонт не был сатанистом, дьяволопоклонником или кем-то в этом роде. Просто он был очень проницательным человеком, способным становиться на любую точку зрения. Условно и образно можно сказать, что он прогуливался по самому краю Света и порою заглядывал в глаза Тьмы, но так и не решился погрузиться в нее. И его личное отношение к этому вопросу, наверное, представлено в стихотворении "Бог и Дьявол": "Я люблю тебя, Дьявол; я люблю тебя, Бог…".

Во Франции же жил скандальный поэт, в чьем творчестве идеи, подобные сатанинским, проходят генеральной линией. Это Шарль Бодлер. Некоторые произведения из его сборников "Цветы зла" и «Мятеж»: "Эпиграф к осужденной книге", "Авель и Каин", "Отречение святого Петра" и, конечно же, "Литании Сатане", — открыто прославляют Сатану и наводят на противные христианству мысли: