Полицейский оскалился.

– Он говорит, что могилы тут везде. Из этого не следует, говорит он, что везде нужно поснимать дорожные знаки. А еще он хочет, чтобы мы с тобой вышли из машины. Он что-то покажет нам.

За полицейским мы шли медленно. Такой уж он задал темп – совершенно похоронный. Кудлатая зверюга, дружелюбно виляя хвостом, терлась башкой о ногу Йованки.

– Можешь на меня рассчитывать, – улучив момент, шепнула мне на ухо Йованка.

Я даже споткнулся от неожиданности.

– Х-холера! Ты что, спятила?

Я поймал Йованку за руку. Она вдруг вцепилась в нее, как маленькая девочка в зоопарке в руку родителя. И приотстала, точно пытаясь спрятаться за мою широкую спину. Мы прошли еще метров сто, и громила в форменной фуражке остановился на ничем не примечательном повороте, с лужей в колдобине.

– Несознательные водители пытаются проскочить перевал на скорости в сотню километров, – повторила за полицейским Йованка. Я с удовлетворением отметил, что она взяла себя в руки. – Это очень опасное место, с виду обыкновенное, но очень опасное. Вот почему я повесил знак на выезде с кладбища.

– Мы ехали со скоростью тридцать километров в час.

– А там написано двадцать! – Лицо мента озарилось нескрываемым торжеством.

– Может, это в милях? – Я еще не терял надежды выпутаться. – Тут полно американцев, они привыкли измерять скорость в милях.

– Вам нравятся американцы? Если б я любил их так же, как вы, поляки, у меня спереди была бы единичка.

– Перед двойкой или вместо нее?

– Они приехали сюда на танках. – Йованка была классной переводчицей: ее как бы не было между нами.

– Догадываюсь, – невесело кивнул я.

– В общем-то вы ехали не слишком быстро. У большинства нарушителей на спидометре – шестьдесят.

– Ну вот видите…

– А почему вы ехали так медленно? Вы искали место для остановки?

Этими вопросами полицейский так озадачил меня, что я попросил Йованку повторить его последнюю фразу. А еще я обратил внимание на то, как он смотрел на Йованку. Нет, он даже не смотрел, он буквально поедал ее глазами.

– Мои знакомые погибли на Печинаце.

Возможно, я сделал ошибку, так быстро отказавшись от роли туриста, случайно заехавшего не туда, куда надо. Но мне ведь предстояло работать здесь, ездить, задавать вопросы местным жителям. И этот тип с глазами стального цвета – они стали такими, когда я сказал про Печинац, – уж точно путался бы у меня под ногами… Короче говоря, слово было сказано, и уже через мгновение я понял, что лучше уж мне было соврать.

Где-то позади, за кустами, надсадно рыкнул сильный мотор. Из-за поворота показался светло-зеленый внедорожник с брезентовым верхом. Увидев нас, водитель, должно быть с перепугу, нажал не на ту педаль, и мощная машина, взревев, прибавила скорость.

И тут боснийский блюститель порядка показал, на что он способен. Одним прыжком стокилограммовый шкаф перемахнул заросший крапивой кювет. Его примеру последовал пес, а затем и Йованка. Я едва успел отпрянуть. Тяжелый джип, чуть не сбив меня, пронесся мимо. Грязь из лужи окатила мои ноги, меня обдало горячими выхлопными газами. И лишь когда дорожный хулиган отдалился, а еще через несколько секунд пропал за седловиной перевала, знающий свое дело кудлан перепрыгнул канаву и пару раз гавкнул вслед нарушителю.

– Тихо, Усташ! – приказал ему хозяин, неторопливо перелезавший через крапиву. Эти слова Йованка переводить не стала. Готовясь к прыжку через кювет, она отступила и, примерившись, прыгнула. Увы, то место, куда Йованка намеривалась приземлиться, было чуть повыше того места, откуда она отталкивалась. Не удержавшись на скосе, Йованка завалилась в крапиву.

– Я же говорил, место очень опасное, – с удовлетворением отметил повеселевший мент.

Я кинулся было помогать Йованке, но она так глянула на меня, что я предпочел поступиться принципами.

– Кем были эти ваши погибшие знакомые? – вопросил полицейский на довольно корявом английском языке. Он показал пальцем на Печинац. – Наемниками?

– Они были солдатами, – по-английски ответил я.

Дальнейший наш диалог происходил уже без переводчика.

– Они погибли, воюя за мусульман?

– Почему за мусульман?

– Если б они воевали за сербов, я бы знал об этом случае. Я воевал на Печинаце.

И опять она возникла на горизонте моей жизни – поросшая лесом гора. Гора-ведьма, гора – чирей на заднице командующего польским батальоном, гора, на которой бесславно кончилась моя воинская карьера. Печинац. Высота 966 на командирских картах.