– Никогда не видел ничего подобного, – искренне сказал он.

Фрэнсис с гордостью пододвинула столик к Морису.

– Подождите хвалить, пока не попробуете.

Она ловко разрезала пирог и разлила чай, на этот раз черный.

– Держите.

Морис взял тарелочку с большим куском и тут же откусил немного.

– Божественно! – причмокнул он.

Пирог действительно был хорош. Нежный, душистый, он так и таял во рту. Морис откусил снова.

– Вам правда нравится? – Фрэнсис чуть ли не с благоговением следила за тем, как он ест.

– Да. Вы настоящая кудесница, Фрэнсис.

– Я с детства люблю готовить, – призналась она. – Флер обожает пироги.

– А печь их она умеет? – спросил он с набитым ртом, не в силах оторваться от лакомства.

– Флер? – Фрэнсис расхохоталась. – Да она и яичницу не приготовит!

Легкое презрение послышалось в ее голосе.

Так-то, Флер Конде, отметил про себя Морис. Оказывается, не во всем ты превосходишь сестру.

– Впрочем, ей это и не надо, – уже менее весело продолжила Фрэнсис. – Каждому свое. Она богиня на сцене, я – на кухне.

– Я ни разу не видел Флер на сцене, поэтому ничего не могу сказать, но зато относительно вашего таланта у меня нет никаких сомнений!

– Нет, Флер действительно очень хорошая актриса, – наивно возразила Фрэнсис. Она ничего не поняла и принялась отстаивать честь сестры. – Может быть, когда-нибудь вы сами сможете в этом убедиться…

Я уже убедился, подумал Морис. Когда она разыгрывала передо мной роковую женщину. Виват великой Флер Конде! У нее все получилось.

– Если честно, Фрэнсис, я устал говорить о Флер. Предлагаю сменить тему.

– Устали говорить о Флер? – ахнула Фрэнсис и в благоговейном ужасе прижала руки к груди. – Неужели она вам не понравилась?

– Она очень красива, – неохотно признал Морис. – Но чтобы произвести на мужчину впечатление этого мало.

– Правда? – заинтригованная Фрэнсис отставила чашку чая. – А что же нужно еще?

– Доброе сердце… ум… – неуверенно произнес Морис. – К красоте быстро привыкаешь, и то, что поражает вначале, со временем теряет притягательность.

– Да, наверное, вы правы… – сказала Фрэнсис и с грустью добавила:

– Вот только девяносто девять процентов мужчин так совсем не думают. Красивое личико – вот и все, что им надо.

– В таком случае вам грех жаловаться, Фрэнсис, – ободряюще улыбнулся Морис. – У вас и сердце доброе, и внешность привлекательная.

– О, лесть это что-то новенькое, – засмеялась Фрэнсис. – Вчерашнее общение с Флер пошло вам на пользу.

– Может быть, это общение с вами?

Фрэнсис, которая в этот момент делала глоток, судорожно закашлялась.

– У вас очень странные шутки, Морис, – произнесла она с упреком, когда пришла в себя.

– Почему?

В Мориса словно бес вселился. Он видел, что нравится Фрэнсис, и намеренно переводил разговор в эту область. Как будто с помощью одной сестры он сможет подобраться к другой…

– Потому что сравнивать меня и Флер просто глупо. Я ни за что не поверю в то, что мужчина, который провел с ней вечер, на следующий день может искренно говорить комплименты другой женщине. Особенно такой, как я.

– Вы слишком самокритичны. Если бы вы… – Морис запнулся. Незаметно для себя он уже принялся давать ей советы!

– Что я?

Была не была. Он и так зашел уже слишком далеко.

– Если бы вы ухаживали за собой как следует… – нерешительно сказал он. – Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что вам гораздо больше подошла бы другая прическа…

– И одежда, и цвет волос, и очки можно было бы заменить на линзы, – бодро перебила его Фрэнсис. – Как видите, я все это знаю. Флер постоянно твердит мне об этом.

– И что же вы? – спросил Морис озадаченно. Похоже, женщины в этой семье отличаются редкой непоследовательностью.

– Дело в том, что я не желаю валяться в постели до двенадцати часов, бесконечно сидеть перед зеркалом, накладывая на себя косметику и тратить безумные деньги на салоны красоты, – торжественно объявила Фрэнсис. – Не хочу расстраиваться из-за каждой новой морщинки и переживать, если на вечеринке присутствует более красивая женщина. Я предпочитаю оставаться такой, какая есть!

Фрэнсис расхохоталась, видя, как лицо Мориса вытягивается в неподдельном изумлении.

– Но разве женщина не хочет нравиться? – огорошенно спросил он, потрясенный животрепещущей картиной борьбы за красоту. – Не хочет, чтобы ею восхищались? Не желает, чтобы ее считали красивой?