Шрифт:
"Молодцы какие, - тепло подумал о них Степан.
– Тут, наверное, крепкая подпольная ячейка".
Ночью Гудков опять двинул к Москве. Уже в самом пригороде увидел яркие огни и пошел на них.
"Если фашистские костры для приема диверсантов - гранату швырну", - решил он.
Но огни оказались загородным рестораном. У дверей стоял человек в форме, с генеральскими лампасами на штанах и кому-то объяснял:
– Наших не пускаем - сегодня у нас немцы гуляют...
"Немцы! У самой Москвы! И генерала в плен взяли! Унизили, у дверей шавкой поставили"!
– от всего этого Гудкову хотелось разрыдаться.
Он в эту минуту не думал о себе, одна мысль жгла мозг: спасти генерала!
План его был прост, как проста бывает смерть в бою: незаметно подползти, поменяться с генералом одеждой, встать вместо него, а там будь что будет! И сержант пополз...
Он был уже у самых дверей, когда к генералу подошла девушка. Немка? Наша? Девушка заговорила по-русски:
– Привет, папаша...
"Куда ж ты, милая?
– в отчаянии подумал Степан.
– Куда ж ты в самое логово?! Там же немцы! Эх, надо предупредить..."
– Что за немцы?
– спросила девушка.
– Летчики, - чуть слышно ответил генерал в лампасах.
– Ценные кадры, - сказала девушка, - спасибо за наводку...
"Разведчица!
– понял Гудков.
– Ах ты, мать честная! Ребенок же почти, а какой герой! Не-ет, такой народ на колени не поставишь!.."
Девушка что-то сунула в руку генералу - видимо, шифровку - и смело шагнула внутрь...
Гудков перевел дух. Только что он, решив спасти генерала, чуть было не завалил, видно, хорошо замаскированную сеть советских чекистов!..
Решив больше ни во что не вмешиваться, сержант зашагал к Москве. А в том, что Москва - наша, живет и сражается, он теперь не сомневался.
Было еще не так поздно, двадцать три ноль-ноль, но Москва, как и положено прифронтовому городу, была безлюдна и погружена в полную темноту. Фронт, видимо, был совсем рядом - чем ближе подходил Гудков к столице, тем явственнее слышались автоматные очереди, взрывы, крики людей: "Спасите! Милиция!.." Но милиции нигде не было - наверное, все ушли на фронт...
Но Гудков теперь точно знал, что столица не сдастся!
Стуча сапогами, с гордо вскинутой головой солдат сорок первого года вошел в город со стороны Ленинградского шоссе, прошел по Тверской и вышел на Красную площадь.
И тут его зашатало, и ему нечем стало дышать...
На Красную площадь садился маленький немецкий самолет...
Быка за рога...
– Слушай, сынок, - сказал Зевс Гераклу.
– Ты не съездишь на остров Крит? Там, понимаешь, огромный бык объявился! Все топчет, всех пугает... А, сынок? Соверши подвиг!
– Какой разговор, батя? Сделаем!
– ответил мифический герой.
– Но ты мои условия знаешь: сутки - подвиг, двое - дома...
– Хорошо-хорошо. Ты только один не лезь, я тебя знаю. Как говорится, обопрись о народ...
– Да обопрусь, обопрусь! Не волнуйся, старый!
– "Не волнуйся", - Зевс пожевал губами, раздумывая, говорить сыну или нет, а ну как откажется от поездки... Но отцовские чувства взяли вверх, и он все-таки сказал:
– Там, между прочим, такая штука на этом острове...
– Ну какая, какая штука?
– Пугать не хочу, но... в общем, эхо там...
– "Эхо"!
– засмеялся Геракл.
– Батянь, ну ты еще скажи, чтоб ножки не промочил! Что я, ребенок, чтобы эха пугаться?
– Для меня вы всегда и везде мои дети, - проникновенно сказал Зевс.
– Дети у него везде!
– злобно прошипела Гера и швырнула миску с амброзией на стол.
– Да уж, "папаша", погулял в свое время!..
У божественных родителей назревал очередной скандал, и Геракл быстренько выскользнул из дома. Он знал, чем кончаются такие разборки. Уже в гавани, всходя на корабль, он увидел, как засверкали молнии, загрохотал гром, заклокотал Везувий...
"Опять мамаша посуду бьет", - покачал головой Геракл и приказал быстрее поднимать паруса.
...На Крит они прибыли в тот же день. Его, сына Зевса, встретила многотысячная толпа.
Без лишних слов Геракл сразу спросил:
– Где бык?
"Где бык... где бык... где бык", - тотчас "заработало" критское эхо. А может, и не эхо, может, придуривались в толпе, повторяя и переспрашивая, не решаясь показать на преступное животное... Еще неизвестно, как все сложится, может, и не победит его Геракл - уж тогда бык вспомнит всех, кто на него настучал...