Шрифт:
* * *
Вот бобы посадил я на участке под Южной горою, Буйно травы пробились, робко тянутся всходы бобов. Утром я поднимаюсь — сорняки из земли вырываю, К ночи выглянет месяц — и с мотыгой спешу я домой. Так узка здесь дорога, так высоки здесь травы густые, Что вечерние росы заливают одежду мою. Пусть промокнет одежда, это тоже не стоит печали: Я хочу одного лишь — от желаний своих не уйти. * * *
С давних пор так бывало — ухожу я и в горы и к рекам, Среди вольной природы знаю радость лесов и равнин… И беру я с собою сыновей и племянников малых; Сквозь кусты продираясь, мы идем по пустынным местам. И туда и обратно мы проходим меж взгорьем и полем, С сожаленьем взираем на жилища старинных людей. Очага и колодца там следы во дворах сохранились, Там бамбука и тута полусгнившие видим стволы. — Ты не знаешь, — спросил я дровосека, рубившего хворост,— Тех селений, в какие эти люди отсюда ушли? — Дровосек распрямился, поглядел на меня и ответил: — Эти умерли люди, их в живых уже нет никого… «Поколенье другое — с ним дворцы изменились и площадь». Значит, слов этих старых до сих пор еще правда жива. Значит, жизнь человека состоит из игры превращений, И в конце ее должен возвратиться он в небытие. * * *
Никого. И в печали я иду, опираясь на палку, Возвращаюсь неровной, затерявшейся в чаще тропой. А в ущелье, у речки с неглубокой прозрачной водою, Хорошо опуститься и усталые ноги помыть… Процедил осторожно молодое вино, что поспело, Есть и курица в доме — и соседа я в гости зову. Вечер. Спряталось солнце, и сгущается в комнате сумрак. В очаге моем хворост запылал, — нам свеча не нужна. Так и радость приходит. Я горюю, что ночь не продлить мне: Вот опять с новым утром появилась на небе заря. Стихи о разном
* * *
В мире жизнь человека не имеет корней глубоких. Упорхнет она, словно над дорогой легкая пыль. И развеется всюду, вслед за ветром, кружась, умчится. Так и я, здесь живущий, не навеки в тело одет… Опустились на землю — и уже меж собой мы братья: [529] Так ли важно, чтоб были кость от кости, от плоти плоть? Обретенная радость пусть заставит нас веселиться,— Тем вином, что найдется, угостим соседей своих! В жизни время расцвета никогда не приходит снова, Да и в день тот же самый трудно дважды взойти заре. Не теряя мгновенья, вдохновим же себя усердьем, Ибо годы и луны человека не станут ждать! 529
Опустились на землю, // и уже меж собой мы братья.— То есть опустились впервые на землю из материнского лона.
* * *
К ночи бледное солнце в вершинах западных тонет. Белый месяц на смену встает над восточной горой. Далеко-далеко на все тысячи ли сиянье. Широко-широко озаренье небесных пустот… Появляется ветер, влетает в комнаты дома, И подушку с циновкой он студит в полуночный час. В том, что воздух другой, чую смену времени года. Оттого что не сплю, нескончаемость ночи узнал. Я хочу говорить — никого, кто бы мне ответил. Поднял чарку с вином и зову сиротливую тень… Дни, — и луны за ними, — покинув людей, уходят. Так свои устремленья я в жизнь претворить и не смог. Лишь об этом подумал, и боль меня охватила, И уже до рассвета ко мне не вернется покой! * * *
Краски цветенья нам трудно надолго сберечь. Дни увяданья отсрочить не может никто. То, что когда-то, как лотос весенний, цвело, Стало сегодня осенней коробкой семян… Иней жестокий покроет траву на полях. Сникнет, иссохнет, но вся не погибнет она! Солнце с луною опять совершают свой круг, Мы же уходим, и нет нам возврата к живым. Сердце любовно к прошедшим зовет временам. Вспомню об этом — и все оборвется внутри! * * *
Солнце с луною никак не хотят помедлить, Торопят друг друга четыре времени года. Ветер холодный обвеял голые ветви. Опавшей листвою покрыты длинные тропы… Юное тело от времени стало дряхлым, И темные пряди давно уже поседели. Знак этот белый отметил голову вашу, И путь перед вами с тех пор все уже и уже. Дом мой родимый — всего лишь двор постоялый, И я здесь как будто тот гость, что должен уехать. Уехать, уехать… Куда же ведет дорога? На Южную гору: в ней старое есть жилище. [530] 530
На Южную гору: // в ней старое есть жилище.— Имеются в виду могилы предков в горе, то жилище, которое ждет и самого поэта.
* * *
Послушная ветру сосна на высоком обрыве — Прелестный и нежный, еще не окрепший ребенок. И лет ей от силы три раза по пять миновало; Ствол тянется в выси. Но можно ль к нему прислониться? А облик прекрасный таит в себе влажную свежесть. Мы в ясности этой и душу провидим и разум.