Разбудило его верещание телефона, на дисплее высветились знакомые цифры, звонила Софи. Он по инерции посмотрел на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого.

– Михаил, куда ты пропал? Я проснулась, кинулась к тебе в комнату, а там никого. Что случилось?

– Ничего, любимая, – произнес через силу заплетающимся языком Сапожников: тяжесть сна никак не проходила, он не мог ни говорить, ни размышлять.

– Прекрати! – истерически заорала Софи. – Как ты мог? Ни слова не сказал мне. Ни слова! Приехал, повернулся и уехал! Я что, провинилась? Чем же я виновата перед тобой?

Софи очень нервничала, глотала слова, Сапожников с трудом понимал, о чем она говорит, и тем не менее смысл сказанного дошел до него:

– Извини, так получилось…

– Что получилось? Как получилось? Прекрати, замолчи!

Софи кричала в полный голос и, видимо, разбудила родителей, поскольку Михаил Петрович услышал шепот Липсица:

– Софушка, не надо, Софушка, не кричи!

– Буду кричать! Что случилось?

Сапожников не понимал, с кем сейчас разговаривает Софи, и на всякий случай спросил:

– Ты со мной разговариваешь? Софи? Алло?

– Нет, подожди минутку! – резко ответила Софи и обратилась к отцу: – Папа, объясни, пожалуйста, что же происходит, почему мой любимый человек убежал из нашего дома? Папа, не молчи и не хитри! Я люблю и знаю тебя до самых кончиков ногтей: это только ты мог сделать!

Михаил Петрович с удовлетворением слушал монолог Софи – ему очень хотелось, чтобы дочь переиграла отца и он, Сапожников, мог решить свои проблемы самым благоприятным образом: похоже, от чекистов удалось увернуться, теперь может получиться и с любимой женщиной остаться!

– Софушка, он сам захотел, ему почему-то не понравилось у нас, – оправдывался Липсиц, – я ничего ему не сказал!

– Папа, ты меня обманываешь!

Софи разрыдалась, и Сапожников решил подать голос:

– Софи, ты меня слышишь? Ответь!

– Да, любимый! Скажи мне, пожалуйста, что сказал тебе отец? Почему ты уехал?

– Все в порядке, это не он, это – я!

– Ты уверен? Это правда? – рыдая, спросила Софи.

– Да! – через силу выдавил Сапожников.

Он боялся, что если скажет Софи, что уехал по требованию ее отца, то Мотя обязательно поведает о причинах появления Михаила Петровича в доме Липсицев, о «неслучайной» случайной встрече в Лондоне и мало ли еще о чем? А так у него оставался шанс покаяться перед девушкой, и поэтому как гром среди ясного неба прозвучали для Сапожникова адресованные слова Софи:

– Тогда прощай!

Девушка положила трубку, и у Сапожникова закололо сердце, через несколько секунд ему уже не хватало воздуха, а еще через минуту он начал терять сознание и сполз со стула на пол. Собрался и из последних сил по-пластунски подполз к тумбочке, на которой стоял телефон, набрал 911 и прошептал:

– Мне плохо. Сердце. Выезжайте!

– Заказ из гостиницы «Ланкастер» принят. Через несколько минут машина со специалистами будет у вас. Постарайтесь все это время оставаться на виду у сотрудников отеля.

– Хорошо. – Сапожников поднялся, подошел к двери, открыл замки, закрытые им несколько минут назад по инерции, и отрубился тут же на пороге.

Через пятнадцать минут в президентский номер отеля «Ланкастер», воспользовавшись служебным ключом, ворвались представители администрации гостиницы и службы экстренной помощи вместе с врачами «скорой». Постоялец лежал на полу у входа без сознания, но, судя по равномерному дыханию, он был жив. Врачи моментально принялись за дело. Уже через три минуты Сапожников открыл глаза и вздохнул полной грудью. Он попытался присесть, окружающие бросились помогать ему, но Михаил Петрович решительным жестом оттолкнул протянутые к нему руки и тут же завалился на спину.

– Сэр, – произнес дежурный менеджер отеля, – вам не следует двигаться. Мы сейчас перенесем вас на постель и оставим дежурного около вас. Доктора говорят, что через полчаса вы будете абсолютно в норме. Потерпите, пожалуйста!

– Хорошо, спасибо! – промямлил сухими губами Сапожников и, видимо, от лекарств погрузился в дрему.

Он слышал, как вокруг продолжали копошиться люди, он чувствовал, как силы возвращаются к нему, захотел было встать, передумал и опять погрузился в глубокий сон.

Проснулся Михаил Петрович поздним вечером или ночью, поскольку, открыв глаза, увидел темноту за окном. Тело ныло незнакомой до того истомой, но от той страшной боли в сердце, которая испугала его утром, не осталось и следа. Может быть, это была не физическая боль, а боль от потери любимой женщины? Но ведь Софи еще не потеряна, а он готов за нее серьезно побороться. И никому не известно, кто выйдет победителем из этой схватки. Он, Михаил Сапожников, оказавшийся загнанным в угол обстоятельствами, или Мотя Липсиц, вставший, как ему казалось, на защиту своей семьи.