Они частенько встречались по вечерам, так, безо всяких дел – просто сидели, общались, потягивая вино из агавы. Куэкальцин рассказывал о различных городах – Лондоне, Нью-Йорке, Сиднее – он много где успел побывать – и в свою очередь с удовольствием слушал рассказы собеседника о «диком русском капитализме», время от времени хлопая в ладоши и вскрикивая:

– Господи, да как же так можно-то?!

Конечно же, они обсуждали и собственную судьбу, много спорили, придя наконец к общему выводу, что от них самих в этом смысле ничего не зависит. Вот уж действительно – судьба.

Куэкальцин все допытывался:

– Вы меня опознали только по свисту, дружище Асотль?

– Да, так… Хотя вполне можно было догадаться и раньше. Вы всегда плохо относились к богам, были циничны и рассуждали – да и говорили – вовсе не так, как местные жители, для которых все в жизни предопределено богами.

– Вы, кстати, понравились мне именно этим. Правда, я тоже не сделал верных выводов – все принял за беспечную молодость и нахальство. Эх, молодость… Признайтесь – здорово ощущать себя молодым?

Еще бы не здорово. Молодой вождь усмехнулся, самолично разливая вино по высоким золотым кубкам.

Чокнулись…

– Знаете, что я вдруг подумал? – Асотль поставил опустевший кубок на невысокий резной столик. – Что, если есть мы двое… то почему бы не быть и другим?

– Они и были, – отрывисто кивнул жрец. – Правда, давно.

– Я не про давно, я про сейчас. А если и сейчас кто-то есть? Если это преступник или просто нечистый на руку человек… Или тот, кто работает на наших врагов…

– Вы предлагаете их искать? – Куэкальцин неожиданно расхохотался. – Интересно, каким образом? Основать газету и дать объявление?

Цээрушник-жрец, как и Асотль, вставлял в ацтекскую речь английские или французские слова – коим еще не было местного эквивалента.

– Нет, не газету, – улыбнулся правитель. – Предлагаю открыть бар.

– Бар?! Черт побери – отличная идея!

– Знаете, для начала такое небольшое уютное кафе, каких много, скажем, в том же Париже.

– К примеру «Ля Куполь» или «Ротонда» на Монпарнасе, – ностальгически прикрыл глаза Куэкальцин.

– Вот-вот, именно в таком плане мы что-то и сделаем! Под видом постоялого двора… нет, лучше храма. Есть у меня на примете одна подходящая для такого дела девушка, моя супруга ее тоже знает и считает очень независимой и умной особой – этакая, знаете ли, эмансипе.

– Не о некоей ли молодой жрице вы говорите, друг мой?

– Да. Все ее называют Тла-Тла. Жрица храма Тласольтеотль.

– Богиня плотской любви… Пожалуй, одно из самых симпатичных местных божеств, вы не находите?

– Шочи сказал: Тла-Тла уже приходила, хлопотать насчет храма. Я, правда, ее не видал – был чем-то занят, сейчас уж и не упомню чем.

– Как ваша дражайшая царственная супруга?

– Спасибо, неплохо. – В темных глазах юноши промелькнула нежность. – Вот уж никогда бы раньше не подумал, что мне так понравится быть женатым.

Убежденный холостяк, жрец едва не поперхнулся вином:

– Какие ваши годы, друг мой!

Да, Асотль и Звездочка поженились сразу же, как только ацтеки обосновались на острове. Описывать свадьбу – зря тратить время, стоит лишь упомянуть, что все танцовщицы на ней были жрицами Тласольтеотль и заправляла ими Тла-Тла. Когда-то, между прочим, связанная с колуа… Но к этому народу принадлежала и Ситлаль, которая нынче ждала ребенка, по-прежнему оставаясь все такой же веселой… Лишь иногда на нее вдруг налетала грусть, окутывая юное лицо едва дрожащим маревом, легким покрывалом – тем не менее вполне заметным. Асотль знал причину всего этого – просто Звездочка все никак не могла поверить в их счастье. Все боялась проснуться.

Святилище богини плотских утех – отныне он высочайшим приказам назван по-новому: «Храм любви» – выстроили быстро, буквально в течение месяца, не надо ведь было возводить пирамиду, обошлись одним зданием да алтарем… До смеха напоминавшим барную стойку, за которой на полках стояли высокие кувшины с вином и слабенькой бражкой. Да, еще был продукт перегонки, тот самый, который Куэкальцин Четыре Пера пышно именовал коньяком.

Вот сюда-то как-то с утра и заглянули тлатоани и жрец. Оставив охрану снаружи, приятели вошли внутрь посмотреть, как идут дела, ну и заодно, как они теперь полюбили выражаться, «хлопнуть по рюмке». Не где-нибудь «хлопнуть» – в баре! Сиречь – в храме любви.