— Я приехал к вам по поручению товарища Ленина. Владимир Ильич не сомневается в том, что херсонские водники будут в авангарде борьбы за восстановление разрушенного водного хозяйства в городах Черноморского побережья...

Товарищ Ленин сказал, что от транспортных рабочих зависит больше, чем от кого бы то ни было, судьба революции...

— Судьба революции!? — почти крикнул Никифор Стодоля, поднимаясь на костылях.

И вслед, как бы подтверждая эти тревожные слова, раздался удар колокола. Его звук, напоминавший орудийный выстрел, шел со стороны Екатерининского собора. Ему вторил такой же протяжный и заунывный рев от Греческой церкви.

По толпе пробежал шепоток.

— Ишь ты, разошлись с перезвоном... — досадливо бросил белобрысый парнишка, стоящий неподалеку.

— На заутреню — поздно, на вечерню — рановато, — пробасил сутулый рабочий. — Тут братцы, неспроста разошлись святые отцы...

Дзержинский продолжал спокойно и уверенно говорить, отчеканивая каждое слово.

Старик-извозчик, стоявший на козлах, с первым ударом колокола протянул руку ко лбу, чтобы осенить себя крестным знамением, но его рука остановилась на полпути...

И впервые в жизни старик не ответил на зов колокола, жадно ловил каждое слово о Ленине.

На другой день утром в клубе водников открылось междуведомственное совещание. Дзержинский внимательно слушал выступления ораторов, записывая большим желтым карандашом в блокнот наиболее важные замечания. Все ждали выступления наркома.

— Я хотел бы задать вопрос присутствующим, — начал Дзержинский. — Все ли вы помните телеграмму товарища Ленина о восстановлении речного и морского флота?

Наступила тишина. Дзержинский напомнил содержание телеграммы по памяти.

— Товарищ Ленин требовал, ввиду особой важности ремонта речного и морского флота, от всех губисполкомов под ответственность их председателей, откинув лишнюю формальную волокиту, оказывать органам водного транспорта всемерное содействие по снабжению их материалами, продовольствием, рабочей силой, помещениями.

Телеграмму вы получили. У меня копия этой телеграммы с очень деликатной резолюцией начальника речного управления: «В Реввоенсовет шестой армии. При сем препровождается копия телеграммы товарища Ленина для сведения».

— Реввоенсовету известно содержание телеграммы! — отозвался с места уполномоченный Реввоенсовета Деревицкий.

Серые, горящие стальным блеском глаза наркома в упор глянули на Деревицкого.

— Что сделано войсками, находящимися в городе, по первоочередному ремонту судов?

— Предреввоенеовета уже послан подробный отчет. Я затрудняюсь что-либо добавить к этому отчету сейчас, — уклончиво ответил Деревицкий.

— Я помогу вам выйти из этого затруднения, — жестко заявил нарком. — Лишим вас полномочий. Устраивает вас такая помощь?

— Меня устраивает все, что прикажет предреввоенсовета, товарищ Троцкий...

— Троцкому тоже поможем в составлении приказов для четкого выполнения директив товарища Ленина.

На совещании присутствовали еще несколько безответственных, нерасторопных хозяйственников и руководителей, по вине которых план восстановления судов оказался сорванным.

Дзержинский поговорил с каждым из них, призывал активистов решительно бороться с саботажниками всех мастей.

План был уточнен. Сроки сокращены.

Междуведомственное совещание постановило просить Военное ведомство направить часть техники, пароходов и несколько десятков человек в распоряжение начальника восстановительных работ. Бывший судостроительный завод «Вадона» и верфи решили передать в ведение Речного управления.

С закатом солнца Дзержинский возвратился в порт, в небольшую каюту своего траулера.

Наступила очередь чекистов. Председатель ВЧК подробно расспрашивал о важнейших делах. Ему докладывали об успехах и неудачах, спрашивали совета.

Особенно крепким орешком оказалось дело епископа Прокопия. Здесь действительно нужны «всесоюзные» масштабы...

Сидя в кресле, Дзержинский глубоко задумался. В открытый иллюминатор все быстрее вползала темнота. Летний густой вечер окутал окрестности порта непроницаемой мглой. Только Днепр серебрился особенным блеском.

Нарком усадил Бородина против себя, Сергей Петрович рассказал о плане ликвидации контрреволюционного заговора на Черноморском побережье. Затем он попросил санкцию на арест епископа. Дзержинский ответил не сразу, пересмотрев толстую папку документов.