Там, в созерцании, мы погружены в рассмотрение предмета; время кажется нам коротким, если оно получает постоянно сменяющееся заполнение, — длинным, напротив, если его однообразие ничем не прерывается.

{§ 453}

2) Образ сам по себе есть нечто преходящее, и интеллигенция сама в качестве внимания есть время и пространство, «когда» и «где» этого образа. Но интеллигенция не есть только сознание и наличное бытие, но как таковая она есть субъект и в-себе-бытие своих определений. Так, получив в интеллигенции внутренний характер, образ оказывается сохраненным бессознательно, не существуя уже более как образ.

* Понять интеллигенцию как такой темный тайник, в котором сохраняется мир бесконечно многих образов и представлений без наличия их в сознании, — с одной стороны, есть всеобщее требование постигнуть понятие как конкретное, например, как семя, чтобы оно в виртуальной возможности, утвердительно содержало все определения, которые лишь в развитии дерева получают существование. Неспособность постигнуть это внутри себя конкретное и тем не менее остающееся простым всеобщее и есть то, что вызвало пустые разговоры о сохранении отдельных представлений в особых фибрах и местах мозга; разное должно-де по существу иметь также и обособленное пространственное существование. — Семя из определенностей, существующих только

{257}

в другом, именно в семени плода, приходит к возвращению в свою простоту, снова к существованию в-себе-бытия. Но интеллигенция как таковая есть свободное существование в-себе-бытия, в своем развитии внутренне приходящего к самому себе. Поэтому, с другой стороны, интеллигенцию следует понять в качестве этого бессознательного тайника, т. е. как существующее вообще, в котором разное еще не положено как дискретное. И притом это в-себе есть первая форма всеобщности, раскрывающаяся в деятельности представления.

Прибавление. Образ есть мое достояние, он принадлежит мне; но первоначально он еще не имеет никакой ближе определимой однородности со мной; ибо он еще не стал предметом мысли, еще не поднят до формы разумности; скорее, между ним и мной все еще остается в силе не подлинно-свободное отношение, берущее свое начало из стадии созерцания, — отношение, согласно которому я представляю собой только нечто внутреннее, тогда как образ остается для меня чем-то внешним. Поэтому первоначально я еще не имею полной власти над образами, дремлющими в тайнике моего внутреннего существа, — еще не в состоянии по произволу вызывать их вновь. Никто не знает, какое бесконечное множество образов прошлого дремлет в нем; случайно они просыпаются время от времени, но их, как говорят, нельзя вызвать. Так образы только в формальном отношении есть нечто наше.

§ 454 3) Такой абстрактно сохраненный образ нуждается для своего наличного бытия и в некотором налично данном созерцании; так называемое воспоминание в собственном смысле слова есть отнесение образа к созерцанию и притом в качестве подведения непосредственного единичного созерцания под то, что по своей форме является общим, под представление, имеющее то же самое содержание; так что интеллигенция в определенном ощущении и соответствующем ему созерцании является внутренней для самой себя, познает их как то, что уже ей принадлежит и, поскольку они в то же время являются для нее лишь внутренним образом, знает их теперь также, как непосредственное содержание созерцания, подтверждаемое именно этим созерцанием. — Образ, который в тайнике интеллигенции был только ее собственностью, теперь, получая определение внешности, переходит в ее владение.

Тем самым он полагается как отличимый от созерцания и отделимый от той простой ночи, в которую он первоначально погружен.

Интеллигенция есть, таким образом, сила, имеющая возможность отчуждения своей собственности и для своего существования внутри себя она уже не требует более внешнего созерцания. Этот синтез внутреннего образа с ушедшим внутрь наличным бытием и 9 Гегель, т. III

{258}

есть в собственном смысле слова представление, поскольку внутренняя сторона образа имеет назначение быть поставленной перед интеллигенцией, чтобы и в ней получить свое наличное бытие.

Прибавление, Образы прошлого, лежащие в скрытом виде в темной глубине нашего внутреннего существа, становятся нашим действительным владением вследствие того, что они выступают перед интеллигенцией в полной света пластической форме, в наличной данности созерцания такого же содержания, а также вследствие того, что при помощи этого непосредственно наличного созерцания мы познаем их как такие созерцания, которыми мы уже обладали раньше. Этим объясняется, например, что мы человека, образ которого уже совершенно померк в нашем духе, тотчас же узнаем среди сотен тысяч людей, как только он снова попадается нам на глаза. Поэтому, если я что-либо должен удержать в памяти, то для этого необходимо, чтобы я имел повторное созерцание этого нечто. Правда, первоначально образ пробуждается вновь не столько мною самим, сколько вследствие соответствующего непосредственного созерцания. Однако вследствие такого часто повторяющегося вызывания образа он приобретает во мне такую жизненность и непосредственную наличность, что я уже не нуждаюсь более во внешнем созерцании, чтобы о нем вспомнить. Этим путем дети переходят от созерцания к воспоминанию. Чем образованнее человек, тем более живет он не непосредственным созерца- пием, но — даже во всех своих созерцаниях — в то же время и воспоминаниями; так что он мало видит совершенно нового, напротив, субстанциальное содержание большей части нового является для него уже чем-то знакомым. Точно так же образованный человек довольствуется преимущественно своими образами и редко испытывает потребность в непосредственном созерцании.

Любопытная толпа, напротив, всегда бежит туда, где можно на что-нибудь поглазеть.

??)Сила воображения

{§ 455}

1) Деятельная в этом своем владении интеллигенция есть воспроизводящая сила воображения, заставляющая образы подниматься на поверхность сознания из собственного внутреннего существа «я», которое и является, таким образом, господствующей над ними силой. Образы в первую очередь относятся к внешнему, непосредственному пространству и времени, вместе с которыми они и сохраняются. — Однако образ единственно только в субъекте, в котором он сохранен, имеет индивидуальность, связывающую воедино определения его содержания. Его непо-