"Озарение" или "вдохновение" скорее всего, связано с особым состоянием эндокринной системы, но кто создал эту систему вместе с человеком? Опять же — Всеобщий разум? Куда не сунься — приходишь к Богу.

Так, может быть, отдаться ему с потрохами? На него лишь уповать? Смирил гордыню и получил… паралич воли. Чем же это лучше?

Правда, немало чрезвычайно деятельных верующих людей. Например, наши друзья священник Алексей и его жена Людмила. Они нелёгким трудом создали общину счастливых в вере людей, которые благоговейно чтут "батюшку" и "матушку" за их честность и трудолюбие. Но на чьи деньги создана эта община с её приходской школой, богатой библиотекой, музеями морским, космонавтики, минералогии, зоологии и кадетским классом? На деньги правящих структур.

Вот с какими противоречиями может быть завязана вера в Бога. Когда власть опекает веру, религия начинает процветать. Но при чём здесь Бог?

Можно сказать, что всё это — суета, земное, преходящее, а Всеобщий разум вечен. Но живём-то мы земным… Рассуждения о Вечном лишь украшают, разнообразят жизнь, на время отвлекают от дневных забот. Так что живём, чтобы умереть, но умираем, чтобы жить вечно. Хотя бы в нашем сознании.

26 июня 2007 года.

Вчера на Владимирском проспекте купил у старушки книжку Лидии Яковлевны Гинзбург — до часу ночи оторваться не мог.

Vita brevis, ars longa. Что остаётся после нашей смерти? Только несколько исписанных страничек. И кому они нужны, кроме нескольких человек? Казалось бы, не попадись мне эта книга, в жизни ничего не изменилось бы. Но без глотка духовной пищи душа умирает. Те, кто заменяет эту пищу деньгами или властью — живые трупы. Даже бессмысленные египетские пирамиды не разрушены только потому, что давно перешли в разряд искусства. Они опоэтизированы сотнями поколений. Люди, приезжающие смотреть на них, удовлетворяют свои духовные потребности.

На исписанном листочке, на полотняном холсте мы оставляем людям свою душу. И всегда приходят те, которые подхватывают её и передают дальше. Я не могу представить себе, чтобы картину выкинули на помойку. Книги иногда выкидывают, но каждый автор верит, что его мысли будут кому-то нужны. Читателей серьёзных книг много не бывает, но разве все подряд наслаждаются Толстым или Достоевским?

В молодости мы читаем всё подряд, но с возрастом происходит отбор. Человек начинает понимать, что художественная проза не влияет на реальную жизнь, что история не подправленной не бывает, что фантастика — бессмысленная потеря времени. И остаётся только мемуарная литература, несмотря на то, что она наиболее субъективна. Чужые умные воспоминания нередко выражают мысли, которые ты сам не сумел отчётливо сформулировать. Читая мемуаристику, познаёшь себя, а что может быть более полезным?

Именно так я читаю сейчас Л.Гинзбург. Она варилась в литературном процессе тридцатых годов, дожила до восьмидесятых. Её опекали молодые Битов, Кушнер и Яков Гордин. Стрела времени, эстафета поколений.

Когда-то я написал эссе "Читая Розанова". Кажется, теперь придётся писать "Читая Л.Гинзбург". Её книга удивляет, будоражит ум. Как не удивляться её искренности, если большой писатель Вениамин Каверин советует ей: "Вы слишком честно работаете — так нельзя!"

Сама Лидия Яковлевна тоже считает, что наивная честность — недостаток для литературы, однако не может писать иначе.

Этого литератора, прежде всего, отличает отменный вкус. Подлинно талантливых людей она разглядела в молодости. Поэтому косноязычие и мычание Мандельштама во время его вынужденных выступлений на официальных собраниях для неё — "высокое косноязычие" вдохновенного поэта.

"Стихотворение не может быть описанием, оно должно быть событием". В стихотворении всегда "замкнуто пространство", как в карате бриллианта". Ну, попробуй, выскажись лучше о сущности поэзии…

Она умела ценить современников, а мы разучились.

***

Учиться у Щербы, слушать Жирмунского, общаться с Венгеровым, спорить с Чуковским — ну, как тут не стать образованным литератором…

***

Честность в сочетании с благополучием для русских писателей противоестественна.

***

Пренебрежение к деньгам создаёт иллюзию лёгкого отношения к жизни.

***

Л.Гинзбург не любила похабных стихов. Я тоже не люблю. Лёва Куклин, самый одарённый поэт из нашей "компании двенадцати" их смакует, пишет свои и читает чужие. Он считает это русским фольклором, я же пренебрежением к литературному русскому языку.