А что главное? Для верующего человека — Бог. Он — вечная истина. Для каждого человека он разный и до конца непостижим. Чтобы хоть как-то приблизить людей к духовному совершенству, он "послал" на землю Священные книги. И масса людей живут по этим книгам. Когда им встречается сложный вопрос, а жизнь на каждом шагу ставит их, они ищут ответ у священника. И нередко бывают удовлетворены ответом — им удалось переложить решение на плечи другого человека.

Но не каждого это удовлетворяет. Всегда находятся те, кто пытается на "вечные" вопросы ответить самостоятельно. Эти люди идут наперекор общепринятым нормам. Результаты их деятельности одним кажутся прогрессивными, другие с негодованием отвергают их.

Особенно раздражающе действуют преобразования в религиозной сфере. И это понятно. Человек замахивается на самое святое, "Богом установленное". Начинается непонимание, вражда, люди разбегаются по разным углам.

То, о чём я хочу писать вам, приводит именно к такому результату. Речь пойдёт о монашестве.

Вы далеко не рядовая монахиня. Человек, взявший на себя обязанность руководить людьми, просто должен быть умнее и глубже своих подчиненных. И смелее — как в суждениях, так и в поступках.

Если боязнь греха или религиозные каноны ограничивают эту смелость, человек не имеет морального права вести других за собой — ведь он должен уметь разрешить сомнения и греховные помыслы других людей.

Итак, я приступаю к основной части письма.

Если вы прочитали мои книжки, то знаете, какие религиозные сомнения одолевали меня. Я всегда не мог согласиться с тем, что монашество есть религиозный подвиг. Не соглашаюсь и сейчас.

Я совершенно солидарен с Василием Розановым, который, проанализировав Священное писание, пришёл к такому выводу: "Подобно тому, как сотни предписаний Ветхого Завета можно свести к двум: "Люби Бога и ближнего, ибо в этом весь закон и пророки", так точно все поучения, притчи, образы, сравнения, обещания и правила Нового Завета можно свести к одной: "Не тяготей к женщине".

Итак, отчего же церковь так относится к общению с женщиной? Может, потому, что совокупление есть богомерзкое деяние?

Вот что пишет об этом В.В.Соловьев: "На потере стыда и высшего нравственного сознания человека и держится половая функция (то есть возможность деторождения), тогда как развитие нравственного сознания (то есть монашеской духовной чистоты) ведёт к полному его уничтожению".

Зачем же нам, бедным людям, стремиться к этой эфемерной духовности, если она ведёт человечество к уничтожению?

Что нужно, чтобы стыдиться, то есть духовно расти?

"Я стыжусь, следовательно, я существую не только физически, но и нравственно. Я стыжусь своей животности, следовательно, я существую как человек". Да и само деторождение всегда окрашено родительским желанием, чтобы дети ушли дальше нас, в том числе и в области духовного совершенства.

Вывод: то, что церковь называет "первородным грехом" — есть Божья необходимость, без этого "греха" не было бы и человечества.

И ещё — хочется поразмышлять над медицинской стороной монашества. Возможно, и есть люди, у которых полностью отсутствует половая потребность, но я как врач знаю, что у абсолютного большинства здоровых людей этот инстинкт непреодолим. А коли так, большинство монахов и монашек вынуждены жить или в вечной борьбе с собственной природой, или в вечной лжи себе и Богу. Я работал в Петербургской духовной академии и семинарии и знаю, что большинство семинаристов онанируют, (я уж не говорю о несоблюдении постов). Думаю, что то же явление существует и у монашек — слишком сильна природа, чтобы физически развитая девушка удержалась от мастурбации. Скажу более того, я слышал "богомерзкие" разговоры об этом, когда шёл по коридору женского монастыря. Услышал невольно, а, когда постучался в дверь, девушки-монашки были очень смущены. Я сделал вид, что ничего не слышал.

Их нельзя осудить, всё "в руце Божьей". Но если Бог создал природу такой, какая она есть, зачем же её насиловать? Церковь сочинила все эти догмы, чтобы легче управлять паствой — иного вывода я сделать не могу.

Не для того существует это святое чувство — Любовь, чтобы вечно с ним бороться. Немало людей полжизни сражаются с ним, а когда приходят к выводу о нелепости этой борьбы — поезд уже ушёл.

Что вы, матушка, скажете мне по этому поводу? Есть ли у вас желание, и достанет ли вам смелости ответить искренне?

Дай вам Бог здоровья, с Рождеством и Новым годом!

11 января 2002 года.

Здравствуйте, матушка Мария!

После того, как мы с женой прочитали ваше письмо, у нас состоялся такой разговор:

— Ты огорчён?

— Да.

— Чем?

— Как всегда, собой. Я не раз убеждался, что верующие и неверующие люди разделены "стеклом". Они видят друг друга, но не слышат. А если что-то услышат, то не поймут, о чём речь. И всё же я, дурак, из-за "стекла" продолжаю кричать.

— Да, это два разных мира. И каждый по-своему глубок. И ценности в каждом разные.

— Я это понимаю. Хуже другое — каждый их этих миров свои ценности считает более весомыми, истинными. Поэтому исчезает уважение к собеседнику. А ведь это всего лишь нежелание расширять свои границы.

— Но для верующего человека приобщение к Богу и есть безграничность, за которой уже ничего нет.

— Есть и у верующего. Называется это живой, реальной жизнью, в которой тысяча проблем, и их одними молитвами не решишь.