Шрифт:
Он бы хотел туда вернуться.
Пусть хотя бы во сне.
Глава 6
Лекс
— Сон? — Михаил расхаживал по воде аки посуху.
Лекс был вынужден привести друга в свой второй мир, иначе ему сложно было бы описать, что именно произошло. Тут нужно было показывать на месте, чтобы не упустить ни одной детали, ни одной подробности.
Мальчик кивнул:
— Он сам сказал. Парень спал и попал ко мне.
Михаил пожал плечами:
— Ну это-то как раз не странно. Так бывает. Редко и только с такими, как ты, но бывает.
— А чем я плох? — удивился Лекс.
— Ты не плох, — мотнул головой Михаил, — наоборот. Но яркие миры, действительно яркие и уникальные, привлекают сны. Только, конечно, если людям снится что-то похожее. Это… как бы сказать…
Михаил пошевелил пальцами, потом огляделся в поисках подходящего макета для демонстрации, но понял, что придется все-таки объяснять на одних словах.
— Вот представь себе, что сон — это крохотный стальной шарик, который катится по абсолютно ровной поверхности. Но катится он именно туда, куда его ведет фантазия и уставший за день мозг спящего. И в области, где шар замедляется, оказывается маленькое углубление, крохотное, выбитое острым инструментом. Оно небольшое, но удар был недостаточно быстр, слишком медленно ударили и слишком сильно, и поверхность чуть прогнулась. Это незаметно взгляду, но шарик его чувствует. Поэтому, если он оказывается рядом, то не просто катится куда глаза глядят, а скатывается. Скатывается в эту ямку. Происходит фиксация, сон попадает в реальный… ну, или ладно — в созданный нами мир.
— И что происходит потом?
Михаил хмыкнул:
— Да ничего особенного. Фантазия спящего заканчивается, потому что во сне он неспособен изменить твой мир. Сны слабы. Сильнее огоньков, конечно, но все равно слабы. Зато инертны. Им невозможно навредить, пока спящие просто спят. Поэтому этот парень просто досматривал свой сон, находясь в твоем мире. Его мозг не создавал образы сна, а просто получил их из чужого творения.
Лекс качнул головой.
— Недавно я убедился, что это не так. Повредить снам можно.
— Да, да, я тебе, конечно, верю. Всему, что ты говоришь. Но просто не знаю, как такое возможно. Я слышал лишь однажды… одну историю. Про игрока, которого так и зовут — Душитель Снов. Но если, выпрыгнув из воды, чтобы спастись от этого хищника, сон попал к тебе, то это очень плохо. Очень! Ты представляешь, насколько должен быть силен этот Душитель, если он способен убивать во сне? Неважно, как он это делает, неважны причины и следствия. Он инициирует смерть или всего лишь поджидает ее, пользуется моментом, сторожит сны умирающих. Но если ты встал у него на пути, он тебя раздавит!
— Не думаю, что он определил меня, — уверенно произнес Лекс.
— Тогда хорошо, — легко согласился Михаил. — Тогда просто будь осторожен, и вы никогда не встретитесь.
— Не думаю, что могу ему это позволить, — качнул головой мальчик. Он спрыгнул с платформы и зашагал вокруг нее, топая по воде так, чтобы расходящиеся круги создали сложный узор на неподвижной глади.
Как ни странно, Михаил не стал смеяться.
— Ты погибнешь, — предупредил он. — Если повезет, быстро и безболезненно. Только и всего. Рыцари тут не в ходу. Здесь убивают на каждом шагу, так в чем же разница?
— Ты же сам понимаешь в чем. — Лекс закончил один круг и тут же начал следующий. — Мы и так практически мертвы. Можно считать. А он убивает живых. Исподтишка. Они же даже не понимают ничего, просто умирают во снах.
— Может, он и не убивает? — Михаил пытался возразить, больше из-за того, что уже понимал, в какую ловушку только что попал. — Может, лишь подбирает объедки. Сны умирающих?
— Тогда тем более. Никто не любит падальщиков. Я точно не люблю.
— Ты погибнешь, — повторил Михаил. — Здесь каждый защищает себя. Сам. Мы здесь все бесстрашные, потому что иного просто не дано. Но мы защищаем себя, а не других. А ты ничего не можешь противопоставить Душителю. Если то, что здесь творилось, правда… если он чуть было не порушил твой собственный мир, даже не зная о твоем существовании, то у тебя нет ни единого шанса.
— Верно! — Лекс остановился и кивнул, хотя во всем сказанном явно услышал что-то свое. — Пусть защищают себя сами. Я лишь дам им эту возможность.
Теперь он создавал грезы. Множество грез.
Первый вопрос, который возник у Лекса, когда он приступил в работе: какие именно сны приходят к людям чаще всего? И, что важнее, какие именно сны из тех, что видятся людям ночью, могут ему подойти?
Он понимал, что не все. И это никак не зависело от того, какими эти люди, спящие и видящие сны, были в реальной жизни.
Были они смелыми и отважными или тихими и забитыми. Мужчинами или женщинами. Взрослыми или совсем детьми. Успешными они были или нет. Здоровыми или безнадежно больными. Неважно было, в какой стране они жили, сколько получали и знали ли вообще, что такое деньги.
Неважно, как они выглядели в реальной жизни. Лексу было важно, какими они были во сне.
Ему нужны были смелые сны. Сны-бойцы и сны-воины. Сны, в которых люди штурмуют крепости (подходит), защищают семью от диких зверей (тоже подходит), охотятся на хищников с пикой (подходит), хотя он не верил, что такие сны посещают многих людей. Веков десять назад — возможно да, но не сейчас.