Лексу нужны были те, кто управляет стихиями. Те, кто творит во снах колдовство. И те, для кого посох не просто палка, но оружие, наполненное энергией.

И все эти сны ему нужно было собрать, поймать, привлечь на свою сторону, обратить в свою веру. Но прежде всего — найти.

Ему нужна была армия спящих. Мощная, сплоченная, бесстрашная. Пусть сны эти скоротечны, но подпитывающие их живые, спящие, в сражениях будут значить много больше, чем создаваемые марионетки. Ведь никто здесь не умеет вкладывать в них души.

Так что теперь Лекс создавал грезы. Бесчисленное число грез.

Но в реальной жизни — воинов очень мало. И в реальной жизни как раз воинам, Лекс был уверен, редко снится война. Ему пришлось использовать нечто другое — что-то, что может присниться хотя бы некоторым из миллиардов. Много не надо, хотя бы небольшой части, которую он сможет выловить.

Фильмы. Гангстерские боевики, полицейские истории, фильмы про все войны, которые только вели цивилизации. Про катастрофы. Про болезни. Про борьбу в любых ее проявлениях.

Лекс просто предположил, что кто-то достаточно впечатлительный запоминает наиболее яркие сцены из этих фильмов, и мозг таких людей прокручивает их заново во сне, повторяет, пытается то ли за счет этого освободиться от навязчивых картинок, то ли наоборот — разобраться, что же такое увидел в них хозяин изначально.

Но попасть было сложно, поэтому Лекс создавал очень много грез. Благо, ему для этого не нужны были детали — скорее общие ощущения, которые только и управляют сном, позволяя деталям прицепляться к ним как угодно.

Первый уровень должен был быть прост. Из первого уровня ловушки потоком сна надо было вынести дальше, в более детально проработанный мир, потом еще дальше. Направить сон туда, где Лекс мог его встретить и призвать в свою армию.

Так что первый уровень был размыт до ощущений, до коротких характерных черт, мазков, карандашных набросков, нескольких ярких пятен краски, предназначенных подчеркнуть картину.

Просто сеть, чтобы собрать улов. Рваная сеть — это Лекс понимал. Слишком крупноячеистая, упускающая почти всю рыбу. Но мальчик надеялся, что все-таки не совсем всю.

Стена крепости. Лишь несколько штрихов, говорящих, что за грубой стеной — крепость. Люди на стене, много людей. Их не видно, но они должны там быть. Флаг. Яркий красный флаг с непонятным символом на нем. Орда атакующих вокруг крепости. Их вообще не разобрать — лишь темная колышущаяся масса на подступах. Летящие в небе огни — залпы баллист и катапульт. Которых тоже нет в этой грезе, но они намечены — ведь огни в небе не просто так, не могут появиться из ниоткуда. И лишь одна эмоция — решимость. Решимость стоять до конца, погибнуть на этой стене, но не впустить врага в город.

Много ли снов придет на защиту этого замка? Лекс не знал. Он хотел подождать и проверить.

В соседней грезе замок превратился в бревенчатый частокол, а флаг — в крест. Орды атакующих — в стаю волков-оборотней. Невидимых. Но зачем сну видеть врага? Достаточно знать, что враг там, в лесу, и только ждет прихода ночи, полной луны. Ждет своего часа. И тогда — лишь крест, да факелы, да вода из освященного ключа. Может, еще меч, что в руке, но больше надежд на кол. И отчаяние. Понимание, что сделать ничего уже нельзя, только стоять до последнего, успеть убить хотя бы одного, прежде чем достанут тебя. А если достанут, постараться умереть навсегда. Но не сдаваться. А сейчас — опустить руки, лишь для того, чтобы они не слишком рано устали держать меч, и факел, и кол.

Штрихи. Холодное дуло пистолета где-то за спиной. Холодный металлический лязг затвора, как последний звук, который ты должен услышать. Не выстрел. Выстрел — это не страшно, потому что давно уже приелось. Потому что выстрелов можно услышать сотни, если оставить телевизор включенным на часок. Нет — всего лишь лязг затвора, ясно и однозначно подчеркивающий неизбежность. Отсутствие альтернатив. Нежелание сдаваться — вот эмоция этой грезы! Успеть прыгнуть, вцепиться в горло врагу зубами, умереть вместе с ним, не сдаваться, не мириться даже с неизбежным.

Ощущения. Плечо справа, плечо слева — тесно. Потому что надо, чтобы между щитами впереди не было щелей. Стрелы уже летят, и надо прикрыть не только себя, но и ряд пикинеров позади. Вал атаки накроет сразу после лучников. И ты знаешь, что сейчас, скорее всего, умрешь. Потому что в первом ряду, в котором выживает один из дюжины, да и то, если мы победим. Эмоция одна — плечо справа и плечо слева. Товарищи здесь — значит, битва продолжается…

Греза за грезой. Некоторые — близки к кошмарам, из которых сны предстоит еще выводить целыми цепочками превращений, реинкарнаций в более устойчивые и приятные миры. Что же делать? Лекс был уверен, что кошмары снятся людям слишком часто — чаще, чем все остальное. Хотя, может быть, он и ошибался.