— Я же объяснила, — протянула Уида, — будет совершен обмен...

— Вы с Кустером уже совершили свой замечательный обмен у меня за спиной, — перебил Эмери. — Сей превосходный человек попросту удрал с двумя бродягами к Эльсион Лакар...

— Между прочим, сейчас ты говоришь о моем отце и короле Гионе, — напомнила Уида с делано обиженным видом. — Изволь сменить тон и изъясняться почтительно.

Эмери махнул рукой с совершенно безнадежным видом:

— Лучше уж будем изъясняться как простолюдины. Полагаю, тебе такой способ привычнее.

— Откуда такое мнение? — удивилась Уида.

— Потому что с Кустером ты держалась как настоящая мужланка...

— Кустер — мужлан, вот я и вела себя как мужланка. Что тут непонятного? — Уида величественно пожала плечами. — Ты — дворянин, с тобой я буду вести себя как дворянка.

— А с Талиессином — как принцесса?

— Возможно, — сказала Уида загадочно.

— Ты устроила моему человеку пошлый побег. Просто нашла для него провожатых и сплавила подальше от меня. И тем самым создала мне сложности... Не объяснишь, почему?

— Потому что. Потому что любое существо должно жить так, как ему хочется, а не по чужой указке.

— Не такая уж дурная была указка, — заметил Эмери.

— Это безразлично. Хоть бы твои распоряжения исходили из уст твоих в виде золота и бриллиантов — это все равно будет неправильно.

— Пусть свернет себе шею, лишь бы по своей воле?

— Да, — заявила Уида с самым упрямым видом.

Эмери вздохнул.

— Мало того что мне придется платить его хозяину за павшую лошадь и за экипаж, так он еще и за Кустера потребует денег!

— Тебе жаль денег? — осведомилась Уида.

— Не хочется выглядеть глупо, — объяснил Эмери.

— Скажешь тому, главному хозяину, что парня убили в дороге, — посоветовала Уида. — Напали разбойники — и убили. Вместе с лошадью. Звучит, кстати, достаточно убедительно.

Эмери вздохнул:

— Что мне еще остается... Придется врать. Исключительно глупо.

— Зато я пойду с тобой. — Уида наклонилась к Эмери, крепко поцеловала его в лоб. — Так уж и быть, наведаюсь в столицу. Сделаюсь знатной эльфийской дамой и познакомлюсь с твоим Талиессином... Ты рад?

Он молча кивнул.

Уида взяла его за руку, свистнула своей лошадке.

— Идем!

Эмери сделал несколько шагов по тропинке, остановился, оглянулся на костер.

— А как же они... Фейнне, Элизахар?

— Оставь их. — Уида потянула его дальше за собой. — Не навязывай им себя. Тебе совершенно незачем за них бояться. Вот уж кому ничто не грозит! Пока горит костер, ни одно чудовище к ним не приблизится. А если они захотят, то всегда сумеют вернуться из приграничья в любой из двух миров. Они — истинно влюбленные, а это, знаешь ли, очень большая редкость.

Радихена приехал в столицу, когда заканчивалось время дождей. Он путешествовал как господин, в экипаже, с сундуком, полным разной одежды. Никогда в жизни у него не было столько собственных вещей. Он отзывался на чужое имя. Он и сам был каким-то чужим человеком — во всяком случае, не Радихеной, это уж точно.

Не без удивления он вдруг понял, что привык к роскоши. Прежде ему случалось задумываться: что ощущают богатые господа, когда надевают на себя тонкую рубашку, бархатный колет, сапоги из мягкой кожи? Должно быть, они принадлежат к какой-то особенной породе людей, если при этом не испытывают восторга.

Сам-то он погрузился в этот восторг, точно в теплую воду, и по ночам иногда просыпался, вставал, зажигал свечу и гладил пальцами меховую оторочку на своем новом плаще. Он испытывал именно восторг — в его чувствах не было радости, какая его, бывало, охватывала в юности, когда он полез в колодец за звездой для той девушки.

Другое обстоятельство, которое мешало ему спать по ночам, было чтение. Волшебство свершилось: мертвые значки начали превращаться в слова. В слова, которые правильно обозначали все сущее, и людей, и животных, и неодушевленные предметы, и связи между ними.

Его сны наполнились странными видениями. Ему являлись деревья с буквами вместо листьев: эти буквы, прибитые к ветвям, страдали — истекали кровью, бледнели, погибали, падали, кружась, на землю; но вот приходил некто с новыми буквами в корзине, приставлял к стволу лестницу и прибивал новые жертвы. А потом собирал умерших и уходил, и ветер летел ему вслед, торопясь догнать и отдать ему те несколько высохших трупиков, что были им забыты под деревом...

У незнакомца было лицо Радихены, только он не знал об этом.