Затем наваждение исчезло. Визитер, несомненно, не был ей знаком. Сходство мелькнуло, мазнуло по поверхности и исчезло.

С незнакомцем, по-прежнему держа его за руку, вошла и та женщина, которую Танет видела из окна. Немного полновата, но все же хороша. Танет сразу почувствовала сильную неприязнь к обоим.

— Госпожа Танет, я полагаю? — заговорил незнакомец, и снова она вздрогнула: голос выше, чем у Ларренса, а интонация похожа.

И прежде чем он назвал свое имя, она уже знала, кто он такой.

— Ты не умер! — вскрикнула она, не сдержавшись.

— Вы меня узнали? Как это приятно, — проговорил он, приближаясь к ней и беря ее за руку. — Здравствуйте, мачеха. Вы почти не изменились.

— Ты… Вы тоже, — выдавила она.

— Помилуйте! — Он выпустил ее руку, так и не поцеловав. — В последний раз мы виделись, когда мне было, кажется, года три. Вы тогда изволили верещать, как подраненный крот.

Она стиснула пальцами подлокотники.

— Почему вы позволяете себе подобный тон?

— Потому что я — герцог Ларра, — сказал Элизахар. — А вы сидите в моем кресле. И зачем-то перевесили щит. Вы знаете смысл такого расположения гербового щита? Наверное, нет. Откуда вам! Вы же худородная дворянка. В той хижине, где вы росли, не было гербового щита, не так ли?

Она молчала, не сводя с него горящего взора. Фейнне слушала с поразительным спокойствием, и Танет вдруг поняла, чем так раздражает ее эта женщина. Не молодостью, не свежим лицом, нет. Поразительным внутренним спокойствием.

Нечто похожее имелось и у ее дочери Ибор. Но спокойствие Ибор проистекало от полного равнодушия к окружающим; Фейнне же не волновалась потому, что доверяла своему мужу. В молчании этой юной женщины была глубокая, умиротворенная тишина.

Элизахар выпустил руку жены. Он встал прямо перед госпожой Танет и заговорил неприятным, назидательным тоном:

— Когда человек входит в парадный зал, он должен видеть герб и носителя этого герба. Одновременно. Я же вижу только вас, мачеха. Вы расселись на хозяйском месте, и герба над вами нет. И это неправильно. Встаньте!

Она сильнее вжалась в кресло.

— Что вы себе позволяете? Кто вы такой? Как вы смеете?

— Встать! — заорал Элизахар. — Вы оглохли? Встать!

Он оглянулся. В дверном проеме показались слуги.

Элизахар тронул рукоять меча.

— Входите, — сказал он слугам. — Входите и слушайте. Я — герцог Ларра, старший и законный сын Ларренса.

— Он лжет! — завизжала Танет. — Лжет, лжет! Он даже не похож на него…

Слуги переглянулись. Большинство из них никогда не видели хозяйку в таком состоянии. Она была по-настоящему испугана.

— Да? — переспросил Элизахар. — Не похож? — Он снова обернулся к слугам. — Не похож?

То один, то другой бросал на него украдкой быстрый взгляд и отворачивался. Элизахар знал, что означают эти взгляды. Он был похож на отца. В армии этого не замечали просто потому, что подобное никому не приходило в голову.

— А если и похож, — закричала Танет с новой силой, — то он — ублюдок! Всем известно, что у Ларренса не было законного сына!

— Был, — сказал Элизахар. — Уж вы-то, мачеха, об этом точно знаете. Разве не вы выклянчили у отца дозволение избавиться от меня?

— Да он сам от вас избавился, — прошипела она.

— А! — сказал Элизахар. — Это другое дело.

Он подошел к столу, опрокинул горящую свечу и капнул воском на столешницу. Потом, не снимая перстня, ударил кулаком по воску.

— Подходите по одному и смотрите, — сказал он, обращаясь одновременно к слугам и к Танет. — Кто-нибудь из вас должен узнать эту печать. Где кастелян? Где управляющий, где сборщик податей? Пусть подойдут. Это перстень моего отца.

— Он снял кольцо с трупа! — выкрикнула Танет. — Ограбил мертвеца! Мародер! Разве вы не видите, это солдат! Один из проклятых наемников моего мужа…

Элизахар пожал плечами.

— Вы сами знаете, что я этого не делал, мачеха. Встаньте же с моего кресла и отойдите в сторону. Позвольте моим людям удостовериться в том, что печать подлинная.

От унижения Танет не находила себе места. Она металась по маленькой спальне, где предпочитала ночевать в отсутствие мужа — и где предполагала теперь спать всегда. Это были ее личные апартаменты, убранные согласно ее желаниям: по стенам развешаны платья, внизу вытянулись в ряд четыре длинных сундука с плоскими крышками — там хранились покрывала, обувь, посуда. Узкая кровать без балдахина. Маленький круглый стол.