— Она отдалась тебе за то, чтобы ты убил меня? — Элизахар не верил собственным ушам.

Эмилий кивнул и добавил:

— Ты не стоишь этого…

— Танет? Не Адальберга?

Эмилий не ответил. Элизахар погнал его дальше.

— Госпожа Фейнне, садитесь в седло, — обратился он к жене.

Она повернулась на голос, улыбнулась. В ее руках была стрела, выдернутая из земли.

— Я не могу теперь помочь вам, потому что держу…

— Да, — сказала она. — Он прятался в трясине. Наверное, там есть безопасный островок.

— Не такой уж безопасный, — возразил Элизахар. — Судя по тому, что он поспешил уйти оттуда. Но все же достаточно надежный для того, чтобы просидеть пару часов.

— Там мошкара, — хрипло сказал Эмилий и рассмеялся.

Услышав его голос, Фейнне вздрогнула.

— Не бойтесь, он связан, — сказал Элизахар.

Они двинулись дальше гораздо медленнее. Пленник неловко перебирал ногами: Элизахар держал его так, чтобы как можно больше затруднить ему передвижение.

Деревня приближалась к путникам постепенно, как бы высылая вперед своих глашатаев. Сперва Элизахар увидел чей-то огород с кривым забором. Сорняков там было предостаточно, да и то, что созревало, наверняка проредили воришки. Впрочем, сам огород явно занимал не то место, которое ему было положено, попросту говоря, был разбит контрабандой.

Элизахар проехал мимо, не особенно интересуясь плодами чьих-то не вполне законных трудов. Если в деревне дела обстоят по-настоящему плохо, на подобную мелочь вполне можно закрыть глаза.

Затем он увидел кладбище: череда пологих холмиков, маленькие пузыри на лице земли. Дорога вела как раз мимо. Здесь она загибалась и начинала последний, самый крутой подъем.

Деревня, расположенная на вершине холма, была нищей. Если бы наемники захотели здесь поживиться, они ушли бы ни с чем. Элизахар не снизошел до посещения полей и виноградников, ему довольно было увидеть покосившиеся дома с гнилыми соломенными крышами.

Он медленно проехал по единственной улице, спугнув двух ворон и одну женщину с темным лицом, свернул на пустырь и там увидел виселицу. На перекладине болталась веревка, внизу валялись какие-то тряпки.

Элизахар остановился. Он стоял и смотрел, а Эмилий, со скрученными за спиной локтями, корчился и тосковал, не понимая смысла происходящего.

Неожиданно пустырь ожил: без единого слова, без всякого приказа к всаднику стали стекаться люди. Только мужчины и мальчики; женщины прятались в домах. То ли так было здесь традиционно заведено — чтобы к господину выходили одни мужчины, то ли прежний управляющий приучил женщин бояться себя.

«Удивительна вера крестьян в непрозрачную преграду, которую они возводят между миром и собой, — думал Элизахар, глядя, как угрюмые люди собираются на пустыре. — Я мог бы своротить любую из этих стен, просто толкнув ее ногой. И все же они верят, что я не поступлю с ними так… А ведь я проделывал такое десятки раз, и они, разумеется, знают об этом».

Элизахар точно уловил мгновение, когда движение прекратилось: больше никто не придет. Он шевельнул коня и громко произнес:

— Я — новый герцог Ларра. Где управляющий?

Из толпы вышел человек лет сорока, хмурый, с резкими чертами лица. Несмотря на жару, он был одет в одежду из плотного сукна: вероятно, считал необходимым выделяться из прочего сброда, облаченного по преимуществу в лохмотья.

С первого взгляда Элизахар понял, что перед ним — один из наемников его отца. И управляющий тоже узнал в новом герцоге собрата. Он моргнул и на краткий миг растерялся. На один только краткий миг, но Элизахару этого было довольно.

— Я старший законный сын Ларренса, — заговорил он, показывая кулак: на среднем пальце руки блеснул перстень. — Можешь не сомневаться в моем праве.

— Я не сомневаюсь, — ответил управляющий. — Ты и внешне на него похож. Мы могли с тобой встречаться прежде?

— Могли — я воевал под знаменами моего отца, — сказал Элизахар, сам дивясь тому, как великолепно это прозвучало.

Его собеседник чуть поморщился.

— Полагаю, прежде эта деревня, как и две другие, управлялись Роделиндом? — сказал Элизахар, помолчав, чтобы впечатление от его предыдущей фразы немного сгладилось.

— Именно так, — подтвердил управляющий.

— Мой отец отдал ее тебе на разграбление?

Управляющий рассмеялся:

— Вот именно!

Элизахар смотрел то на управляющего, то на крестьян, которые теперь принадлежали ему, новому герцогу Ларра, и пытался возненавидеть мародера. Но не мог. По-своему этот человек был совершенно прав.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — сказал наконец Элизахар. — Можешь забрать с собой все, что у тебя есть. Возьми лучших лошадей, телеги. Возьми женщину, если ты нашел какую-нибудь себе по нраву. Я отдам ее тебе вместе с остальным имуществом. И уходи. Без обид.