— По глистам я специалист! — заявила фрау Роза. — У всех вас были глисты! Эльзу даже не брали из-за этого в детский садик!

— Мама! Фу!

— Не перебивай меня! Нам не надо к ветеринару! Надо первым делом прогладить раскаленным утюгом все простыни в доме! Чтобы уничтожить невидимые глазу личинки! Слушайте свою мать, девочки! Нечего тратить деньги на шарлатанов врачей!

— Ах, мама! Какая же ты умная! Тату, я теперь понимаю, почему ты никак не изгонишь паразитов! Ты ж спишь на неглаженом белье! Вставай немедленно! Сейчас я раскалю утюг!

— Ты что, не видишь: я болен, — прохрипел Сила Игнатьевич. — Оставьте меня в покое.

— Давай я перенесу тебя на диван, в гостиную. Мама, Анна, помогите мне!

— Нет уж, я сам!

Мамонов проворно вскочил. Представив себя в руках трех граций Тлюстенхабль — Эльзы, Розы и Анхен, — он совсем озверел. Какой, к черту, зоопарк! Если только сдать их всех туда в качестве наглядных пособий!

Сила Игнатьевич ринулся на кухню, забыв о больном сердце и убеждая себя, что это всего лишь сон. Но в холле наткнулся на херра Валентина, спокойно сидевшего на огромном чемодане. Рядом стояли еще три баула. Надо полагать, с траурными платьями. Мамонов понял, что этот кошмар надолго.

— Здравствуйте… папа.

— Добрый день, — вежливо поздоровался с зятем тот.

В отличие от женщин своего семейства, говорил тесть тихо и спокойно. Резких телодвижений не делал, высказывать вслух свои мысли не торопился. Кстати, он тоже был почти на голову ниже жены. Мамонов ненавидел его по инерции. За то, что женился в свое время на фройляйн Розе и произвел на свет двух дочерей. Одна из которых теперь отравляет жизнь Силы Мамонова.

Мимо пронеслась Эльза с раскаленным утюгом, потом Анхен с охапкой постельного белья. Фрау Роза распоряжалась и рылась в шкафах. Когда они принялись за то белье, что чистое и выглаженное уже лежало на полке, Мамонов подумал, что и в самом деле сходит с ума. Дружок спрятался в туалете, и даже Как-ее-там затихла и слилась с диванной подушкой. По дому метались три фурии. Воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, Сила Игнатьевич поманил на кухню тестя.

— Выпьем? — заговорщицки подмигнул он. Авось папаша раскрутит дочку на коньяк. — За встречу? А?

— Непьющий. — Херр Валентин потупился.

— Как? Совсем? — испугался Мамонов.

Тесть деликатно молчал. На Силу Игнатьевича навалилась тоска. Черт его вчера дернул позвонить теще! Пить надо меньше! Если бы не коньяк…

Позвонил Киселев. Спросил, как дела. И когда похороны. Мамонов покосился на тестя и тихо, чтобы не слышали фурии, сказал:

— Отменяются. Похоже, у меня опять… того… В общем, сегодня не ждите.

— А что такое?

— Теща приехала. И золовка. Словом, все. Все семейство.

— Может, их надо развлекать? Так я приеду.

— Они сами кого хочешь развлекут! — разозлился Мамонов.

Херр Валентин сочувственно смотрел на него умными карими глазами.

— Если что — звоните, — сказал управляющий.

— Ты уж сам там как-нибудь. Рули, одним словом.

— Справлюсь, Сила Игнатьевич. Выздоравливайте.

В кухню влетела раскрасневшаяся и запыхавшаяся Эльза.

— Папа, Тату! Хотите чаю? Я сейчас приготовлю завтрак! Ой! Уже обед!

— Занимайся своими делами, дочка, — деликатно кашлянул херр Валентин. — Мы как-нибудь сами.

— Но я хочу есть! — запротестовал Мамонов.
– И я не умею готовить! Для того и нужна жена!

— Тогда нечего всем говорить, что ее зарезали!
– надулась Эльза.

— Вава, прости меня.

— Нет уж, Тату! Прощением ты не отделаешься!

Сила Игнатьевич испугался. Какая кара его ждет? Готов на все, лишь бы вернуться к прежней мирной жизни. Как же он был счастлив! И суток не прошло. И не ценил этого. Теперь дом полон народу, лают собаки, кричат женщины. Вновь позвонили в дверь. Мамонов уже ничему не удивлялся. Пришли врачи. Его уложили в постель, осматривали, ощупывали, пугали. Приговор был единодушным: надо бросать пить!

Он лежал, мечтая только об одном. О тишине и покое. И чтобы все они замолчали. И ушли. У его кровати толпился народ. Двое врачей, жена, теща, золовка, которая везде совала свой нос. Как-ее-там, почувствовав слабину главного своего врага, воспользовалась моментом и проникла в спальню. Разлеглась у него в ногах, смотрела нагло: ну и что ты мне сделаешь? Дружок тоже пришел — поддержать. Сел на пол, по левую руку, а когда хозяин свесил ее с постели, лизнул.

— Фу! — тут же сказала Эльза.

— Собаку нельзя! Это негигиенично! — подхватила фрау Роза.

— Тогда и свою уберите, — бледными губами еле выговорил Мамонов.

— Она белая! — заявила теща. — Значит, чистая!

— А мы пойдем сегодня в зоопарк? — тут же вмешалась Анхен. — Ну пожалуйста!

— Больной должен лежать дома, — в один голос сказали врачи. — А вы будете за ним ухаживать.

— Я в порядке! — Сила Игнатьевич приподнялся. Мысль о том, что все три неотлучно будут находиться у его постели, привела в ужас.