– Давно ты здесь? – не поворачиваясь, поинтересовался капитан.

– С момента, как коридор закрылся. Скоро год.

– И чем занимаешься? – голос капитана был ровным, лишь очень хорошо знавший Виктора Белых человек мог бы понять, что спецназовец кипит от ярости.

– Как всегда, бизнесом.

– Людьми торгуешь? – угроза в голосе прозвучала куда более явственно.

– Жизнь есть жизнь, капитан, – улыбнулся Доченко своему пленителю, как лучшему другу. – Зачем отказываться от того, что приносит деньги? Самый рентабельный здесь бизнес. В этом мире – дело обыкновенное.

– Да в нашем, в общем, тоже, – усмехнулся капитан. – Нас вы тогда здорово сплавили.

– Да ладно тебе, капитан. Ты ведь тоже премиальные должен был получить. Россия делится на тех, кто делится, и тех, кто не делится. Я всегда делюсь. Давай работать вместе. В накладе не будешь.

– Значит, решил расширить бизнес? – больше всего голос капитана напоминал шипение гремучей змеи, приготовившейся к броску. – Людьми торговать недостаточно прибыльно, странами доходнее?

– Ну зачем ты так, капитан, – протянул Доченко. – Каждый ищет своей выгоды. Чего морализаторством заниматься? Давай лучше деньги и карьеру делать, раз уж в этот мир попали. Ты здесь семьей еще не обзавелся? Обзаведешься обязательно. Неужели не хочется тебе, чтобы потомки твои в графах ходили, имения по всей России и за границей скупали?

– Прохор, – гаркнул капитан. – Ты что мне псов вонючих таскаешь? Торговцам христианами сразу голову с плеч рубить надобно. Исполняй.

– Слушаюсь, – прогудел десятник, направляясь к Доченко.

– Ты что, капитан?! – вскричал бизнесмен.

Сотник не удостоил его ответом. Когда мощная рука десятника легла Доченко на плечо, тот развернулся и резко, обеими руками, толкнул Прохора в грудь. Ратник отлетел на несколько шагов. Доченко снова развернулся, намереваясь сбросить капитана с вала и попытаться сбежать, но тут кривая сабля вошла ему в живот почти по самую рукоять.

– Дурак ты, капитан, – морщась от страшной боли, прошептал Доченко.

– Зато не подонок, – произнес сотник и с чавкающим звуком вытащил саблю из тела начальника операции “Исторический спецназ”.

Дверь тренировочного зала отворилась, и на пороге возникла фигура великого князя. Тренировка мгновенно прекратилась, все почтительно застыли, приветствуя правителя. Басов тоже склонился в галантном поклоне, перехватив тренировочную рапиру в левую руку.

Визит был более чем неожиданен. Великий князь Николай не только никогда не посещал единственной в Петербурге школы фехтования, но и не обращал внимания на скромного латышского дворянина, ее основателя, на тех редких приемах, куда тот бывал приглашен.

– Ну, здравствуй, хозяин, – прогудел князь. – Войти позволишь ли?

Князь был облачен в зеленый охотничий костюм европейского кроя и высокие сапоги со шпорами. Голову его венчала немецкая шапка, украшенная фазаньим пером. На левом боку висела кривая сабля, а на правом – широкий охотничий нож. Лицо покрывала черная, с проседью, борода; над нею блестели глаза, которые более всего подошли бы успешному и уверенному в себе атаману разбойничьей шайки.

– Добро пожаловать, великий князь, – произнес Басов, отдавая поклон.

Князь вошел, едва протиснувшись в дверной проем. За ним скользнул Макторг, тоже в охотничьем костюме, а уже за ним, как горошины из порвавшегося мешка, посыпались в зал придворные и офицеры личной охраны. Басов заметил, как граф Дашевский подмигнул своему сыну, стоявшему среди учеников с рапирой в руке.

– Это и есть тот самый учитель фехтования? – спросил князь Макторга, указывая на Басова.

– Он самый, великий князь, – звякнул шпорами Макторг. – Латышский дворянин Игорь Басов. Наставник по фехтованию моих гвардейцев. И хозяин этой школы.

– А ты, Басов, бретер, – загудел князь. – Десять дуэлей за восемь месяцев – это, знаешь ли, многовато. Даже Макторг себе такого никогда не позволял. Нельзя же так нагло нарушать княжеские запреты.

– Надеюсь, великий князь не запрещает дворянину защищать свою честь? – удивленно поднял брови и склонился в очередном поклоне Басов.

– Нет, конечно, – хохотнул тот. – Но знаешь что, учитель? Если бы на твои десять поединков пришлось десять смертей, ты бы у меня точно сейчас в остроге сидел или под конвоем назад в свою Латвию катился. Но ты пока лишь одного до смерти заколол, трех легко ранил, остальным кисти повыкручивал да оружие повыбивал, оттого школа твоя пока в Петербурге и стоит. Но я тебе говорю: уймись, иначе худо будет.

– Слушаюсь, великий князь, – склонил голову Басов.

– Добро. И вот еще дело есть… – князь подхватил Басова под локоть, отвел в уголок зала и зашептал: – Уймись ты, кобелина распроклятый! Мне уже про тебя только и говорят, каждую неделю новое приключение. Половине двора моего рога наставил. Нельзя же так!

– Великий князь, – столь же негромко произнес Басов, – ваш верный слуга никогда не мог отказывать в просьбах дамам.

– А ты научись, – ухмыльнулся князь. – Выбери себе двух-трех милашек – и успокойся. Ну, сменишь раз в полгода, и будет.